Проблема континуитета власти принципса в раннем принципате
Одной из сложнейших проблем, стоящих перед утверждающейся в Риме единоличной властью, была проблема престолонаследия. В то же время, решение ее было вопросом огромной важности, т.к. создание механизма преемственности власти принцепса обеспечивало структурную трансформацию принципата из режима личной власти в легитимный постоянно действующий институт с сильным монархическим началом. Для основателя принципата Октавиана Августа решение этой проблемы осложнялось двумя обстоятельствами. Во-первых, официальное провозглашение нового политического порядка как восстановленной республики в принципе не допускало даже постановки вопроса о передаче полномочий принцепса по наследству. Во-вторых, Август не имел сыновей, поэтому реализация династической модели передачи власти, которая ему более всего импонировала осложнялась индивидуальными интенциями принцепса и членов его фамилии.
Первое обстоятельство создавало некоторое напряжение в его взаимодействии с обществом, главным образом сенаторскими кругами, поскольку политические рамки и традиции предъявляли свои требования. Следует, однако, заметить, что общество связывало свое благополучие не с политическим строем, а с личностью Августа. Веллей Патеркул выразил это самым убедительным образом - CXXIV, 1. Поэтому династическая политика принцепса нашла одобрительный отклик большей части общества. Второе приводило к тому, что перипетии внутрисемейных отношений принуждали Августа делать выбор между различными сценариями обеспечения преемственности власти.
Августу потребовалась вся его изобретательность, чтобы внедрить в общественное сознание идею правящей династии и разработать систему знаков, указывающую на избранного им наследника. Исходные принципы формирования этой системы определялись опять же официальной версией нового политического порядка. Кандидатура, выдвинутая в качестве наследника, должна была соответствовать стандарту vir bonus. Поэтому им мог быть только уже достаточно взрослый человек, достигший высших ступеней сенаторской карьеры и приобретший полномочия, максимально адекватные полномочиям принцепса: консулат, проконсульский империй и tribunicia potestas, как обозначение верховной власти (Tac. Ann., III, 56).
В 25 году до н.э., когда Август тяжело заболел и едва не умер, единственным человеком, способным обеспечить преемственность власти, оказался друг и сподвижник Марк Агриппа. В этот критический момент Августом создается прецедент нединастической модели передачи верховной власти. Он вручает Агриппе свой перстень с печатью, очевидно как знак передачи ему полномочий главы государства (Dio Cass., LIII, 30). После выздоровления Август продолжает выдвигать Агриппу как своего наследника, предоставив ему в 19 году до н.э. imperium majus и tribunicia potestas, которые было подтверждены в 13 году до н.э. Но в 12 году до н.э. Агриппа умирает и модель нединастического обеспечения передачи власти принцепса остается неосуществленной.
Трудно определить отношение современников к этой модели, источники нам ничего не сообщают об этом. Но последующая традиция, представляющая Марка Агриппу как истинного vir bonus, позволяет предположить, что негативной реакции не было (Sen. Ep., XCIV, 46; Dio Cass., LIV, 29). Самого же Августа этот вариант явно не устраивал. Еще при жизни Агриппы не оставляя планов создания династии, он выдвигает племянника Марка Клавдия Марцелла, женив его на дочери Юлии. После смерти Марцелла он вводит в состав фамилии Агриппу, отдав ему в жены овдовевшую Юлию. Затем усыновляет рожденных ею сыновей, Гая и Луция, и со временем активно продвигает их в общественную жизнь, торопясь наделить необходимыми знаками наследников его власти. Одновременно Август весьма предусмотрительно продвигает и своих пасынков, Тиберия и Друза.
Смерть последовательно унесла всех желанных для Августа наследников, оставив лишь Тиберия. Усыновив его и женив на Юлии, он предоставляет Тиберию все необходимые знаки верховной власти, реализуя тем самым монархическую модель наследования.
Переход власти от Августа к Тиберию Клавдию Нерону свидетельствует о том, что общество приняло династическую политику основателя системы принципата. Однако сам наследник повел себя противоречиво: фактически приняв власть, он оказался не готов к тому, чтобы считать свое положение единоличного главы государства легитимным только на основании династического принципа. Тиберий заставил сенат просить его принять полномочия принцепса по сценарию, разработанному Августом в 27 году до н.э. (Tac. Ann., I, 7, 7). Таким образом, воспроизведя модель - власть принципса санкционируется сенатом - в области династической политики он поставил себя перед той же проблемой, которую пришлось в свое время решать его предшественнику. Но в распоряжении Тиберия уже имелся разработанный Августом механизм реализации династического обеспечения преемственности власти, и Тиберий пошел по пути его точного воспроизведения.
Единственное реальное затруднение, омрачившее, правда, все правление Тиберия, носило чисто субъективный характер. Принужденный Августом усыновить своего племянника Германика и признать за ним права наследника, Тиберий должен был отказать в этом праве родному сыну Друзу. Это обстоятельство с первых дней принципата Тиберия породило повышенное напряжение в отношениях между Тиберием и семьей Германика, разделило окружение принцепса на соперничающие группировки, сформировало в широких кругах римского общества, симпатизирующих Германику, отрицательное отношение к Тиберию, как к тайному злоумышленнику (Tac. Ann., I, 33, 2; II, 5,1; III, 5, 6,43, 4-6, 82, 1-2).
Внезапная смерть Германика в 19 г. и последовавшая вскоре смерть Друза в 23 г. сделали династическую ситуацию крайне смутной. Вдова Германика Агриппина заявляет о правах своих сыновей, как прямых потомков божественного Августа, на наследование власти принцепса. Ее поддерживает широкое общественное мнение (Tac. Ann., III, 16, 1; IV, 54, 2). Развернувшаяся династическая борьба заканчивается гибелью Агриппины и двух ее сыновей Нерона и Друза. Продолжить династию теперь могли лишь внук Тиберия Тиберий Гемелл и сын Германика Гай Калигула. Оба были еще слишком молоды, чтобы их можно было продвигать в качестве наследников по схеме, разработанной Августом.
В сложившейся ситуации вновь появляется возможность реализации нединастической модели преемственности власти. Прецедент, созданный Агриппой, воодушевил фаворита Тиберия Луция Эллия Сеяна на осуществление этой модели. Современник событий, историк Веллей Патеркул, отметил аналогию во взаимоотношениях Август - Агриппа и Тиберий - Сеян: "Следуя этим примерам, Тиберий Цезарь имел и имеет исключительного помощника в несении бремени принципата" (CXXVII, 3).
Не затрагивая в данном докладе вопроса о заговоре Сеяна и времени его возникновения, отметим, что именно он по собственной ли инициативе, или исполняя волю принцепса, был инициатором судебных процессов над друзьями семьи Германика и способствовал гибели Агриппины и ее сыновей. С определенного момента, а именно после смерти Друза в 23 г., одним из импульсов его активности и в преследовании Агриппины, и в обеспечении себе силовой поддержки и верных сторонников стала надежда на достижение верховной власти в Риме, причем вполне легитимным путем.
Сеян пользовался безграничным доверием Тиберия, называвшим префекта преторианской гвардии сотоварищем, сподвижником, помощником в общественных делах (socius laborum, auditor imperii - Tac. Ann., IV, 2, 6). Как другу принцепса Сеяну посвящались многочисленные статуи, возносились молитвы и приносились жертвы. В 27 г. по постановлению сената были воздвигнуты жертвенники Милосердию и Дружбе со статуями Тиберия и Сеяна по сторонам (Tac. Ann., IV, 74, 2; Dio Cass., LXIII, 2, 7). Чтобы укрепить свою позицию Сеян делает попытку породниться с принцепсом, прося Тиберия отдать ему в жены Ливию, вдову Друза, но получает отказ (Tac. Ann., III, 29, 4; IV, 39-40; Svet. Tib., 65; Dio Cass., LVIII, 3, 9).
Наконец, в 31 г. надежды Сеяна сбываются. Тиберий самым недвусмысленным образом указывает на него как своего наследника. В этом году принцепс принимает консулат и избирает коллегой Луция Эллия Сеяна. До этого времени Тиберий лишь дважды принимал консулат, и оба раза его коллегами были предполагаемые наследники, в 18 г. - Германик, в 21 г. - Друз. Кроме того, Сеяну предоставляется imperium proconsulare, и до полного оформления его как преемника недостает лишь tribunicia potestas, которая была обещана в скором времени (Tac. Ann., VI, 8, 6; Dio Cass., LVIII, 4).
Это событие произвело на современников огромное впечатление. О Сеяне уже говориле как о захватившем самодержавную власть, а о Тиберии всего лишь как о правителе о. Капри. (Dio Cass., LVIII, 5, 1-2). Однако прецедент нединастического наследования власти и на этот раз не был реализован. Интересно, что если в случае с Марком Агриппой мы не слышим голоса общественности, то ситуация с Эллием Сеяном совершенно иная. Сеян воспринимается римскими общественными кругами как фигура одиозная. Именно в нем видели многие современники и последующая историческая традиция главного виновника перерождения принципата Тиберия в тиранию (Tac. Ann., IV, 11).
Сеяна открыто обвиняли в кознях против Агриппины и Нерона: в 29 г. во время обсуждения в сенате письма Тиберия, содержащего нападки на Агриппину и Нерона, народ окружил курию и кричал о подложности письма, а в следующие дни по Риму распространялись от имени бывших консулов памфлеты против Сеяна (Ibid., V, 4, 2-3). Наконец, в тот момент, когда казалось, что цель достигнута Антония, мать Германика, сообщила Тиберию о том, что Сеян отравил его сына Друза (Ibid., IV, 3). Истинность этого обвинения вызывает сомнения, скорее всего расчет делался на вспыльчивый характер Тиберия. Очевидно, представители знатных и близких к дому принцепса семей в большинстве были враждебно настроены к префекту претория. Тацит сообщает, что Сеян боялся отпора со стороны тех, кто не скрывал к нему своей ненависти и часто говорил, что при живом сыне Тиберий величает другого своим помощником, много ли не хватает, чтобы он назначил его своим соправителем (Ann., IV, 7, 1). Скорее всего именно под давлением этих кругов Тиберий уничтожил Сеяна и назначил своими преемниками внука Тиберия Гимелла и сына Германика Гая Калигулу.
Приход к власти Гая Калигулы носил откровенно монархический династический характер: он был молод, никаких, даже формальных, знаков общественной карьеры у него не было. Единственным основанием для наделения его полномочиями принцепса было то, что он являлся родным правнуком Августа. Однако в век Антонинов обе модели преемственности власти, династическая и так и не реализованная нединастическая, соединившись породили уникальную для монархии схему наследования верховной власти через усыновление уже проявивших себя видных военачальников и администраторов. Несомненно, что это был след дуалистической природы принципата.
