Симмах и Клавдиан: роль топоса "золотого века" в пропаганде наследственности императорской власти
Задача создания эффективных принципов властепреемства была значимой для позднеантичной императорской власти уже со времен тетрархий. Важнейшим из таких принципов стал династизм, на укрепление которого было направлено привлечение правящим императором своих родственников к участию в верховной власти в качестве цезарей или августов. Соответственно, появлялась задача идеологического обеспечения династической легитимности. Пропаганда наследственности императорской власти нашла отражение в официозной литературе, примером которой могут служить хвалебная речь Симмаха Грациану и поэма Клавдиана "Против Руфина", созданные в промежуток около четверти века и содержащие во многом сходные моменты. В частности, в них провозглашается наступление нового "золотого века" при юных императорах, - Грациане в первом случае и Гонории во втором, - получивших императорскую власть от своих отцов, - Валентиниана I и Феодосия Великого, - ставших основателями новых династий. Сам миф о "золотом веке", ассимилированный императорской пропагандой уже при зарождении принципата, в официозной литературе превратился в штамп еще задолго до IV в. и мог помещаться в нужный политический контекст. В связи с этим, становится возможным проследить на указанных примерах, какие функции приобретал этот топос в контексте пропаганды династизма императорской власти.
Оба сюжета имеют значительное количество объединяющих черт. Во-первых, за образец взята IV эклога Вергилия, и юные императоры наделяются функциями знаменитого младенца, приносящего "золотой век". Симмах прямо указывает, что все сказанное Вергилием о новом веке он относит к имени Грациана (Or., 3, 9). Помимо этого, начало речи содержит, вероятно, аллюзию на IV эклогу: aurea sume munuscula, qui talia tempora praestitisti (Or., 3, 1; cf. Verg., Buc., IV, 18, 46). У Клавдиана "блаженный век", который обещает Гонорий, даже в мелких деталях соответствует словам Вергилия (Claud., In Ruf., I, 380 sqq. - Verg., Buc., IV, 39-45; cf. Georg., I, 125-128). Во-вторых, идея нового "золотого века" и у Симмаха, и у Клавдиана объединена с идеей римского мирового господства (Symm., Or., 3, 9; 12; Claud., In Ruf., I, 374 sqq.). В формальном плане - это аллюзия на того же Вергилия (Aen., VI, 794 sqq.), в содержательном - отражение идеологии заподноримской аристократии (cf. SHA, Prob., 20, 3 sqq.).
Использование топоса "золотого века" и образов IV эклоги в частности для идеологического обеспечения легитимности императорской власти наблюдается уже с основания принципата и особенно широко - в правление Нерона ( Sen., Apocol., 1; 4; Anth. Lat., 726, 17 sqq.; Calp. Sic., I, 37 sqq; 4, 6 sqq.). Ближайшая параллель к интересующим нас сюжетам содержится у Кальпурния, представлявшего Нерона в качестве юноши (iuvenis), ведущего "счастливый век" (I, 44 sq.). Но "золотой век" Нерона отличает противопоставленность правлению усыновившего его предшественника Клавдия, яркий пример чему дает "Отыквление" Сенеки. Симмах и Клавдиан преследуют противоположную цель - связать наступление "золотого века" с идеей династического властепреемства. В этом они ближе идеологии времен установления принципата и укрепления императорской власти. В определенном смысле уже в IV эклоге существовала связь между "золотым веком", который принесет младенец, и установлением мира при отце этого младенца (pacatum reget patriis virtutibus orbem - v. 17). Геммы и монеты Августа и Тиберия указывают на попытку соединить представления о "золотом веке" и династическую пропаганду.
Соответственно, топос "золотого века" приобретает спецефические черты. И у Симмаха, и у Клавдиана юные императоры выступают, прежде всего, как надежда Рима на новый век (novi saeculi spes sperata - Symm., Or., 3, 2; laeto promissus aevo - Claud., In Ruf., I, 372) и продолжатели начинаний своих отцов. Так, Грациан у Симмаха соперничает в качествах со своим отцом и оправдывает надежды, возлагавшиеся на него (Or. 3, 4). Мотивы надежды и счастливого правления на основе созданного Валентинианом благополучия часто фигурируют в пропаганде после провозглашения Грациана (cf. Auson., Grat. act., 72; Amm., XXVII, 6, 8-9). Симмах присоединяет к ним тему "золотого века", подчеркивая тем самым роль продолжателя династии Валентиниана I. Причем, к уже существующим благам "золотого века", принесенным Грацианом, надежда обещает дать еще большие (Or., 3, 9). Таким образом, эта речь Симмаха, произнесенная при жизни Валентиниана, накладывает на топос "золотого века" мотивы династической пропаганды.
По Клавдиану, "блаженный век" Гонория является продолжением и завершением "золотого века" Феодосия (In Ruf., I, 50 sqq.), образ которого в творчестве Клавдиана соответствует образу идеального правителя. На это указывают и термины: при Феодосии - нарождение aetas и proles, при Гонории - наступление завершающего aevum. Таким образом, здесь также пропагандируется увеличение благ при продолжателе династии.
В определенном смысле, оба изображения "золотого века" связаны с идеей универсализма. У Симмаха Грациан призван объединить обе части империи и служить всему миру (Symm., Or., 3, 11-12). Поэма "Против Руфина" также направлена на идеологическую поддержку универсалистских притязаний западного двора, и связь "блаженного века" Гонория с "золотым веком" Феодосия получает при этом дополнительный смысл, косвенно представляя именно Гонория преемником власти над всей империей.
Политическая ситуация, естественно, накладывала отпечаток на каждое из рассмотренных обращений к теме "золотого века", обуславливая их особенности. Так, у Клавдиана более четко обозначена преемственность правления императоров (у Симмаха она сама собой разумеется, так как Валентиниан находился еще при власти), а также делается акцент на роли Стилихона в защите состояния "золотого века".
Тем не менее, эти различия несущественны в плане принципов использования топоса "золотого века" в указанных произведениях. В обоих случаях этот топос призван служить идеологической поддержкой наследственности власти императоров новых династий. Это достигается тем, что юные императоры, наделенные функциями младенца IV эклоги, предстают не просто как наследники власти своих отцов, но и как надежда государства на новый "золотой век", как правители, которые в будущем увеличат блага, принесенные империи основателями династий.
