(ША 4. Кориол/ih. Шекспировский сюш 491 г. по к. э. Но черни смрадной и непостоянной Я льстить не в силах. В. Шекспир Отметим сразу: римский историк Тит Ливий, писав¬ший во времена Августа, никогда не относился к плебсу с таким презрением, как гуманист конца XVI века Вильям Шекспир. За полных пятнадцать веков европейская исто¬рия не сумела вернуть в сознание людей прежнего — рим¬ского — уважения к гражданину. Смуты не ведут к процветанию — трюизм этот все же стоит повторять время от времени. Однако плебейские смуты были направлены против чудовищной несправед-ливости. Бунтовать — плохо, не бунтовать — нет сил. Пока плебеи с патрициями ссорились, урожай пропал, на¬ступил голод. Пришлось закупать хлеб на стороне, а при¬возной хлеб был дорог. Все же власти окончательно не по¬теряли совесть, решили продавать зерно по низкой цене во избежание голода. И тут возмутился Кориолан. Был такой герой — историчность его может и сомнительна, но сама история драматична (недаром Шекспир выбрал этот сюжет для одной из своих пьес) Так вот: встал Гней Мар¬ций Кориолан, герой, взявший с одним своим отрядом город Кориолы, и возвестил: мы продадим плебеям хлеб по низкой цене, но пусть они откажутся от своих народ¬ных трибунов. Плебеев он всегда презирал, однако любил
власть и даже пытался стать консулом, но не был избран. Его предложение можно рассматривать как месть за не¬любовь народа, за то, что «прокатили» на выборах. Одна¬ко, неясно, за что плебеям было любить Кориолана — ведь он сам их не любил и не уважал. Любила его быть может только орава сорвиголов, ходившая с ним во все походы. Предложение Кориолана не добавило ему народной люб¬ви. Плебеи возмутились, и Кориолана отправили в изгна¬ние за подобное предложение. Герой-патриций обиделся, отправился к вольскам и повел их войска против Рима. (Заметим в скобках — это практически единственный случай, когда римский ари-стократ воевал против своего родного Города на стороне иноземного врага). Кориолан действовал хитро: грабил земли плебеев и не трогал усадьбы патрициев, и вольскам не давал грабить. Эта тактика в Риме не осталась незаме¬ченной. Патриции обвиняли народ в изгнании героя, пле¬беи патрициев — в сговоре с изгнанником. Согласно Плутарху, народ был готов отменить приго¬вор против Кориолана. Но патриции воспротивились: он пошел против Рима — не будет ему прощения! Тем време¬нем Кориолан с большим войском разбил свой лагерь не¬далеко от Рима. Сенат передумал и отправил к Кориолану послов, которые предложили изгнаннику явиться на ро¬дину. Однако Кориолан стал требовать возвращения воль¬скам земли и признания за ними равных прав с другими латинами. Срок для обдумывания дал 30 дней. 30 дней Кориолан разорял союзников Рима, а потом вернулся. Сенат, однако, не торопился выполнить требования Ко¬риолана и отправил к нему жрецов. Те не смогли убедить изгнанника оставить Город в покое. Тогда женщины стали просить жену и мать Кориола¬на явиться к полководцу и уговорить гордеца пощадить Рим. Что не удалось сенату и жрецам, сделала мать Ко¬риолана, вдова, в одиночку воспитавшая сына. Он ушел и увел войска. Однако возвращение к вольскам без догово¬ра с Римрм н,е нудило ему ничего хорошего, и изгнанник вскоре был убит.
В благодарность за столь удачно проведенные перегово-ры на том месте, где лагерем стоял Кориолан и где произо-шло примирение, был возведен храм Женской Фортуны. Союз латинских городов и этрусское Двенадцатиградье В союз 12 городов Этрурии входили Арреций, Волатерры, Кортона, Клузий, Ветулония, Рузеллы, Вольсинии, Вулъ- чи, Тарквинии, Фалерии, Цере, Вейи. Последние данные о союзе этрусских государств относятся к IV в. до н. э. Латинский союз 30 городов — религиозно-политиче- ское объединение народов Лация. Главную роль вначале там играли Тускул и Ариция. Рим вошел в этот союз при Тарквинии Гордом, но вышел из него на время после изгнания царя. Число входящих в союз городов менялось. В конце существования союза — в 338 г. до н. э. — городов в союзе осталось всего 13. В Латинский союз входили: Тускул, Ариция, Ланувий, Лаврент, Кора, Тибур, Пренеста, Бовиллы, Габии, Лаби- ки, Корбион, Пед, Канузий, Скапция, Номент, Теллена, Кориолы, а также Норба, Велитры, Сигния, Ардея, Цер- цеи, Сатрик, Сетия. Возможно, в составе Латинского союза были и другие города. (ША 5. 300 Ф/4БИ0 — 300 РИМСКИХ crwMHue 477 г. до н. э. С 485 по 479 гг. до н. э. кто-нибудь из рода Фабиев не-пременно был консулом. Возможно, кому-то из патрици¬ев это не нравилось, возможно, кто-то считал, что этот род вообразил о себя лучше других. Знатные римские семьи не терпели, когда-то кто-то один возвышался над други¬ми, выбивался из ряда.
В 479 г. до н. э. консул Цезон Фабий предложил разде¬лить захваченную землю между патрициями и плебеями поровну. Предложение, более подходящее для народного трибуна, нежели для консула. Сенат отказал — он всегда отвечал отказом на подобные предложения. Отцы-сена- торы заявили, что Цезон Фабий ищет у народа дешевой популярности. Подобные обвинения — первый шаг в це¬почке, ведущей к обвинению в посягательстве на царскую власть. К тому же после одного из кровопролитных сра¬жений патриции взяли к себе в дома раненых плебеев на лечение. И больше всего раненых оказалось в домах Фа- биев. Плебеи восхваляли их, но вряд ли их восторг разде¬ляли остальные патриции. Тит Ливий пишет, что род Фабиев в количестве 306 че-ловек вызвался охранять границы с Вейями и защищать римские земли от набегов соседей — этрусков из города Вейи. Куда правдоподобнее кажется версия, что Фабии вынуждены были покинуть Город в результате распрей между ними и другими патрициями. Представленный как добровольный после их гибели уход, скорее всего, был вынужденным. Вышли они из Города по улице, по¬лучившей название после их гибели Несчастливой, через арку Карментальских ворот, добрались до реки Креме- ры — притока Тибра, у впадения Кремеры в Тибр стоял город Фидены. Из Фиден вейяне вели боевые действия против римлян, и здесь построили свои укрепления Фа¬бии для несения пограничной службы. Поскольку госу¬дарство жалованья им не платило, пограничники жили тем, что добудут, — разоряли близлежащие поля соседей и угоняли скот, стараясь по мере сил охранять римские посевы. Постепенно уверившись в своей безнаказанности, они удалились слишком далеко от своих укреплений в по¬гоне за большим и упитанным стадом и не заметили, что это умело подстроенная ловушка. Тут этруски и напали на бравых пограничников. Фабии заняли круговую обо¬рону, но их было слишком мало, чтобы отражать нападе¬ния врагов. Потому Фабии построились клином и попыта¬лись прорваться к своим укреплениям. Им почти удалось
добраться до ближайшего холма, где можно было занять выгодную позицию для обороны, но этруски их опереди¬ли. И Фабии все погибли вместе со своими клиентами. Уцелел лишь один, видимо, не принимавший участия в битве. Только в 467 г. до н. э., десять лет спустя после злополучного сражения, мы находим имя Квинта Фабия в консульских фастах*. Решение начать войну Сенат лишь предлагал свои рекомендации о начале войны, а последнее слово было за народным собранием. То есть сам народ (разумеется, только граждане, и только взрослые мужчины) решали: быть войне! Обычно ответ всегда был положительным. ГПАМ 6. 3/IKOH XII ТАБЛИЦ, ИЛИ Б€33/!КОНМ€ 34КОНОЛ/1ТШЙ 462-449 гг. до н-. э. Итак, ей смерть — единственный исход! В. Шекспир В 462 г. до н. э. народный трибун Гай Терентилий Гар¬са предложил принять закон об избрании пяти уполномо-ченных для составления законов. Какое здравое предложение! Думаете, оно было встре¬чено с восторгом? Как бы не так! Консулы пришли в Фасты — первоначально название дней, считавшихся благопри-ятными для ведения государственных дел; позднее — название римско¬го календаря; в данном случае — название погодных списков высших дблМсностных лИ1^, жрецов, триумфаторов, состйАтяВгпихсЯ жрецами- понтификами. (См. приложения).
Р€СПУБЛМК/1 59 ярость, сенаторы закричали: угроза государству, гибель¬ный путь! Сколько лет старались плебеи добиться коди¬фикации законов и какие препоны встречали со стороны власть имущих! Из года в год в Риме вспыхивают беспо¬рядки и смуты, из года в год сенаторы упрямо твердили «нет». Отказ от частицы собственной власти казался им крушением всего государства. Народные трибуны всегда «непатриоты», они не думают о величии Рима. Зато какие «патриоты» сенаторы и патриции, всеми силами наводя¬щие порядок. Их патриотизм заключался обычно в том, чтобы как можно дольше продержать легионы на войне, дабы плебеи не успели принять свой закон. Наконец в спо¬рах изнемогли и те и другие. В 456 г. до н. э. дело сдвину¬лось с мертвой точки. Решено было отправить в Грецию послов — переписать знаменитые законы Солона, чтобы взять их за основу. Спустя четыре года послы возвратились со списками аттических законов. Были выбраны децемвиры (колле¬гия из десяти человек) для написания законов римских. И среди них Аппий Клавдий, самый молодой из зако¬нодателей. После избрания децемвиров к ним перешла практически абсолютная власть: не стало ни консулов, ни трибунов, запрещено было обжаловать приговоры де¬цемвиров перед народом — роковая ошибка, за которую пришлось заплатить. Перед соблазном неограниченной власти никто устоять не может. Так в 451 г. до н. э. фак¬тически переменилась власть в Риме. Первый год, однако, все шло как будто гладко. Децем-виры вели себя сдержанно, дела решали справедливо, уважали решения друг друга. Написано было 10 таблиц законов и предложены народу для обсуждения и внесения поправок, дабы потом утвердить их в народном собрании. Но тут выяснилось, что законов мало, надо бы добавить еще пару таблиц, а для этого хорошо бы избрать десять децемвиров еще на один год. Аппий Клавдий сделал все, чтобы самому оказаться выбранным на второй срок, да еще протащить с собой своих друзей и родственников, лю¬дей не самых достойных.
Второй год «законотворчества» в корне отличался от первого. Децемвиры вошли во вкус и занялись самоу-правством. «Разбирательству подвергались люди, а не дела», — пишет Тит Ливий. Многих казнили, а имущество раздали прежде всего союзникам децемвиров из числа молодых патрициев. Па-триции втайне радовались: ну как, плебеи, вы жаждали свободы? Ну и получили тиранию вместо свободы — в дру-гой раз не станете бунтовать. Тактика знакомая до боли: любой самоуправец, любой начальничек прибегает к ней, едва кто-то возмутится его действиями. Две дополнительные таблицы были тем временем со-ставлены, пора бы принимать законы в центуриях, а де-цемвирам — слагать с себя полномочия и объявлять вы¬боры консулов, возвращать власть трибунов. Но прошел год, наступили Майские иды* (15 мая) — в те годы консу¬лы вступали в должность именно в этот день, — а новых консулов так и не выбрали. При этом полномочия децем-виров кончились, они стали частными людьми. Однако «законодатели» не собирались отказываться от власти. Но тут подоспела война с сабинянами и эквами — это обя-зательное меню в политическом рационе Рима. Прежде римляне отправили бы обоих консулов на войну: один по-шел бы воевать с сабинянами, другой — с эквами. А тут было неясно, кому командовать войсками. И главное: кто будет проводить набор войска? Скрепя сердце децемвиры собрали сенат, которым пренебрегали целый год. В пер¬вый день в курию никто не явился, но на второй сенато¬ры все же пришли. Хотя по закону у децемвиров не было полномочий назначать заседание, большинство сенаторов подчинилось им. Но не все среди явившихся были без¬гласны: Марк Гораций Барбат и Луций Валерий Потит возмутились: мол, царя не хотели терпеть, так с какой стати терпеть децемвиров? Валерий даже пригрозил об¬ратиться к народу (а кто еще мог защитить?). Децемвиров Иды — название 15-го (в марте, мае, июле, октябре) или 13-го дня 9в остальных месяцах) римского календаря. (См. приложение 3)
выбрали сочинять законы, а они присвоили себе власть, возмущались противники Клавдия и его сторонников. Однако Валерий и Гораций оказались в меньшинстве. Сенаторы надеялись, что децемвиры упразднят народных трибунов — постоянную головную боль патрициев, ну а консульскую власть нобили как-нибудь себе вернут. Пока что пусть децемвиры творят что хотят. И сенаторы дали разрешение набирать войско. «Законодатели» отправились воевать, но не все — Ап¬пий Клавдий остался в Городе. Надо сказать, что из де¬цемвиров получились неважные полководцы, прежде все¬го потому, что подчиненные их ненавидели. Сражения и с эквами, и с сабинянами они проиграли. И все, что сумели сделать, это убить одного из вожаков плебеев Луция Сик- ция Дендата. Он был послан в разведку, а вслед ему отпра¬вился отряд убийц. Но Сикций был человек богатырской силы и, прежде чем погибнуть, уложил несколько чело¬век. Тело его вскоре нашли, причем в доспехах, а вокруг лежали тела римлян. И ни одного трупа противника. Если бы Сикция убили сабиняне, они бы непременно сняли до¬спехи. Так что стало сразу ясно, чьих рук это дело. А тем временем Аппий Клавдий вершил дела в Риме. Децемвиру приглянулась ему девушка-плебейка, дочь прославленного центуриона Вергиния. И к тому же не¬веста бывшего народного трибуна Ицилия*. Увести к себе силой Аппий ее не мог — такого беззакония никто бы не потерпел. Тогда он придумал занятную историю, будто дочь центуриона вовсе Вергинию не дочь, а была украдена у рабыни, и, следовательно, по своему положению рабы¬ня, и должна быть возвращена хозяину своей настоящей матери, а именно клиенту самого Аппия Марку Клавдию. Удивительное это вранье придумал сам Аппий и озву¬чил соответственно Марк. Отец девушки был в войсках, но вмешались ее жених и дядя, и дело чуть не дошло до драки. Наконец, Аппий, видя, что Ицилий готов на все, но девушку ему не отдаст, объявил, что откладывает рас- Из рода Ицилиев вышло немало народных трибунов.
смотрение дела на завтра. И потребовал, чтобы Вергиний явился в суд. А если не прибудет, тем хуже для него. Ици- лий тут же послал своего младшего брата за отцом девуш¬ки, но и Клавдий тоже послал гонца к друзьям своим де¬цемвирам с просьбой не отпускать Вергиния из войска. Но гонец Аппия опоздал: Вергиний, получив известие, тут же помчался в Город. Присутствие отца не помогло справедливому решению дела. Клиент Марк Клавдий сто¬ял на своем, Аппий же готов был утвердить приговор в его пользу. К тому же Вергиния обвиняли в тяжком престу¬плении: краже ребенка. Тогда центурион подбежал к мяс¬ной лавке, схватил с прилавка нож (лавки были тут же рядом, на форуме) и вонзил нож в сердце дочери. Другого выбора у него не было: уступить Аппию — значит обречь свою дочь на жизнь рабыни и позор. Пусть его девочка лучше умрет, чем будет служить похоти Клавдия. Позор для римлянина был страшнее смерти. Больше всех происходящим был поражен Ицилий, бывший народный трибун, он возмутился громче всех. Аппий велел арестовать его — не тут-то было! Ицилия окружила толпа, а к толпе присоединились сенаторы Луций Валерий и Марк Гораций. Наконец все вспомни¬ли, что Аппий Клавдий, вообще говоря, теперь — част¬ное лицо. А уж защититься от частного лица они суме¬ют! Ликторы, посланные Аппием, пытались пробиться сквозь толпу, но толпа разломала их фасции. Аппий пал духом и, как всегда, обратился к сенату. Сенат попытал¬ся дело замять и послал сенаторов в лагерь с приказом де¬цемвирам не допустить восстания в войске. Но Вергиний их опередил. В армии уже знали о «правосудии» Аппия, плебеи возмутились, снялись с лагеря и явились на Авен- тин, основав лагерь здесь. Это была вторая сецессия пле¬беев. Дело кончилось тем, что взбунтовалось и второе войско, практически все плебеи покинули Город. Сенаторам ниче¬го не оставалось, как послать послов к плебеям. Послами, само собой разумеется, стали Гораций и Валерий — ни с кем другим плебеи не хотели говорить.
В результате этих переговоров власть народных трибу¬нов была возвращена, законы XII таблиц приняты, а де¬цемвиры отправлены в отставку. Аппий Клавдий покон¬чил с собой. Народными трибунами стали Вергиний и Ицилий. Консулами же были избраны Луций Валерий и Марк Го-раций. Они не только восстановили прежние права народ¬ных трибунов, но и упрочили их положение, введя ряд но¬вых законов, в том числе, приравняв плебисцит к закону*. Единственное, что смогли придумать сенаторы — это отказать консулам в триумфе за победу в очередной вой¬не — мелкая месть за принуждение к уступкам плебеям. Но из этого ничего не вышло. Народный трибун Ицилий предложил внести этот вопрос в народное собрание. Сена¬торы пытались возражать: мол, только сенат дарует побе¬дителю триумф. Но Ицилий настоял на своем, и впервые триумф был дарован народным собранием. Две истории — изгнание царей и свержение власти де-цемвиров, несомненно, схожи. Некоторые историки счи¬тают «женские» эпизоды позднейшим вымыслом. Якобы эти сцены переписаны в римские анналы из греческих трагедий. Не будем так уж унижать римлян — что же, не испытывали они никаких страстей? А если были они такими черствыми людьми, то зачем тогда переписывать в исторические труды отрывки греческих трагедий? По¬добные вставки не будут пользоваться успехом у тех, кто любит только деньги и власть. Возможно, история с деви¬цей была одна — либо Лукреция подлинна, либо Верги- ния. В процессе творчества произошло, так сказать, удво¬ение. Бывает. Но какая из них подлинная? Теперь уже не установить истину. Спору нет, в истории Лукреции мно¬го театрального — чего стоит угроза Секста Тарквиния убить раба и бросить его в постель Лукреции, обвинив ту в грязном прелюбодеянии — именно эта угроза и сломила * Плебисцит —, постановление, принимаемое плебеямр на своих со-браниях. Закон — то, что постановил народ, то есть все римские граж¬дане, квириты.
добродетель Лукреции. Публичное самоубийство, клятва Брута — все эти подробности в самом деле отдают театром. В то же время в истории Вергинии есть подробности, ко¬торые кажутся очень жизненными: попытка объявить ее рабыней, воспользовавшись лживыми показаниями кли¬ента, колебания Аппия Клавдия, не решившегося захва¬тить девушку, после того как жених и дядя дали отпор. С другой стороны имя Лукреции стало нарицательным, ее история более известна. Впрочем, любые наши рассуж¬дения — только гипотезы. Давайте поверим римлянам, что у них были свои Ромео и Джульетта, но только сюжет трагедии был истинно римский — на фоне политической борьбы на форуме. Древний Лаций (окрестности Рима)
Законы XII таблиц: маленький шаг Рима — огромный шаг человечества Законы были собраны и опубликованы: выбиты на мед-ных досках и выставлены для всех на обозрение. «Это на первый взгляд незначительное событие стало эпохальным с точки зрения истории Рима и все¬го остального человечества; было осуществлено первое оформление в письменной форме той правовой структу¬ры, которая явилась самым выдающимся римским до-стижением и величайшим вкладом в развитие цивилиза-ции» (В. Дюрант ). Так было положено начало одному из главных дости-жения Рима — созданию римского права. До нашего времени законы XII таблиц не дошли. Текст приблизительно и не полностью восстановлен по цитатам в различных литературных источниках. ff\AM 7. Цмнцмнн/it Трудно, защищая свою свободу, соблюсти меру, пока под видом сохранения равенства кто-то хочет возвыситься, чтоб угнетать друго¬го, пока люди пугают других, чтоб не бояться самим, пока, отражая обиду, мы причиняем ее другим, как будто этот выбор между насилием и страданием неизбежен. Тит Ливий История Цинцинната отрывочная и довольно смутная, но все же стоит остановиться на ней. Ибо первая ее часть нашла отражение во всех учебных пособиях под названи¬ем «Римская доблесть», а вторую часть почему-то истори¬ки обходят стороной. То ли им неловко, то ли... 3- М. Алферова
У патриция Луция Квинкция, прозванного Цинцин- натом, имелся сын Цезон — изрядный наглец и повеса. Во время ссоры патрициев с плебеями он кричал громче всех, что плебеи зарвались и их надо поставить на место. У предложения народного трибуна Гарсы (см. начало предыдущей главы) не было более яростного противни¬ка, чем этот юный Цезон. Однако, когда бывший народ¬ный трибун Марк Вольсций заявил, что Цезон во время драки убил старшего брата Вольсция, Цезон удалился в изгнание в Этрурию, а отец его Цинциннат, лишившись большей части имущества, довольно долго жил, точно в ссылке, в заброшенной лачуге за Тибром, обрабатывая свои четыре югера земли*. Цезон сгинул где-то в изгна¬нии — в Рим он больше не вернулся, хотя мнение на счет него вскоре переменилось. Три другие сына Цинцинната жили в Городе. Тем временем настал 458 г. до н. э. Оба консула отпра¬вились на войну. Один — с сабинянами. Другой — с эква- ми. Один из консулов — Луций Минуций — должен был сражаться с эквами, но не решился выйти в поле и решил отсидеться в укрепленном лагере. Эквы тут же его осади¬ли. Другой консул прийти ему на помощь не мог, поэтому было решено выбрать диктатором Цинцинната. Цинциннат работал в поле, когда явились послы сена¬та. Отерев пот и пыль с лица, он нарядился в тогу (только в таком виде можно было выслушать послание сената!) и с удивлением узнал, что выбран диктатором. Он спешно со¬брался и отправился в Рим. Плебеи не ждали для себя от диктатора ничего хорошего. На другой день Цинциннат назначил начальника конницы и велел всем мужчинам призывного возраста собраться на Марсовом поле до захо¬да солнца, имея при себе запас продуктов на пять дней и двенадцать кольев. Тут же они выступили в поход и к по¬луночи достигли того места, где в своем лагере был осаж¬ден эквами консул. Первым делом Цинциннат окружил * Югер — единица измерения площади, участок, равный примерно 0,25 га. 3-2
эквов насыпью с частоколом, а на рассвете пошел в атаку. Оказавшись между двух огней, эквы сдались. Эквов отпустили, но перед тем провели всех под яр¬мом — такой позорный обряд проводили над потерпевши¬ми поражение воинами. Ярмо делалось из трех копий сле¬дующим образом: два копья втыкались в землю, а третье служило перекладиной. Вернувшись после победы в Рим, Цинциннат сложил с себя полномочия через 16 дней после назначения, хотя полномочия даны были ему на шесть месяцев. Однако за эти 16 дней он успел сделать еще одно дело: осудить за лжесвидетельство Марка Вольсция — того само¬го, который обвинил когда-то его сына Цезона. Марк Воль- сций удалился в изгнание, как когда-то это сделал Цезон. Прошло почти 20 лет. Бывший децемвир второго созыва Луций Минуций Эсквилин Авгурин, тот самый консул, которого выру¬чал когда-то Цинциннат из окружения, во время голода 440-439 гг. до н. э. ведал продовольственным снабжени¬ем Рима. Но за целый год улучшения в снабжении Города не произошло. Видимо, бывший децемвир не столько за¬ботился о решении вопроса, сколько о том, чтобы его не- решение шло на пользу лично ему, Минуцию. Хлеба он практически не закупил (привез немного из Этрурии — и только), зато принялся распределять остатки продоволь¬ствия, заставляя всех объявлять о своих запасах и прода¬вать излишки сверх положенного на месяц, прежде всего, урезая паек рабов. Такие меры обычно приводили к еще большему голоду, что и произошло. Во всех неудачах Ми¬нуций обвинял хлеботорговцев. Тем временем богатый плебей Спурий Мелий закупил за границей много зерна и принялся продавать его на рынке так дешево, что цены на хлеб упали. Этот Спурий Мелий никаких должностей не занимал. Будучи плебеем, он мог претендовать толь¬ко на должность народного трибуна — о чем, видимо, он и мечтал. (Тит Ливий, чтобы принизить Спурия Мелия, заявляет, что он на эту должность никак не мог надеять-ся). Минуций был задет за живое. Да и карман его постра¬
дал изрядно — ведь цены на хлеб падали с каждым днем. Минуций заявил в сенате, что у него есть доказательства того, что Спурий Мелий стремится к царской власти. Ког¬да дело обсуждалось в сенате, консул заявил, что не мо¬жет, даже если бы и захотел, «свершить возмездие», опа¬саясь, что Мелий обратится с апелляцией к народу. Сенаторы думали недолго. Вспомнили вдруг о Цинцин- нате. Призвали старика и сделали диктатором. Как и по¬лагалось по закону, тот назначил начальника конницы — Сервилия Агалу. А «заговорщик» Спурий Мелий и его друзья недоуме¬вали, зачем это, из-за какой напасти назначен диктатор: нет ни войны, ни какой другой опасности для Рима, и с голодом, к тому же, совладали. У настоящих заговорщи¬ков наверняка бы явились подозрения. На следующий день начальник конницы явился к Спурию Мелию и объ¬явил тому, что хлеботорговца желает видеть диктатор. Тут только Мелия осенило, и он догадался, в чем дело. По¬пытался ускользнуть — не тут-то было. Служитель Сер¬вилия Агалы схватил его и потащил из дома. На улице Мелий стал вопить, что ни в чем не виноват, что патриции замыслили рассчитаться с ним за помощь, оказанную на¬роду. Мелию удалось вырваться, и он побежал. Но Серви- лий Агала нагнал и зарубил его. «Честь и хвала тебе, Гай Сервилий, за спасение госу-дарства!» — воскликнул диктатор. Толпе же объявили, что Мелий был казнен справед¬ливо. Пусть он и не составлял никакого заговора, зато пытался бежать от начальника конницы. А это, в мо¬мент объявления диктатуры, само по себе уже престу¬пление. Мертвый Мелий оправдаться не мог, посмертно его обвинили в заговоре, дом его было приказано раз¬рушить. А что же Минуций? Все его проблемы были решены. Он купил конфискованный хлебный склад Мелия и стал продавать хлеб еще дешевле — по одному ассу за модий *, * Модий — мера сыпучих тел, равная 8,754 л. 3-4
видимо невеликую цену дал он за конфискованные при¬пасы. После этого он приобрел любовь сената, а народ успокоил, и ему была поставлена колонна со статуей. На монетах 129 и 114 гг. до н. э., выпущенных потомками этого Минуция, изображена колонна со статуей Минуция с пшеничными колосьями у подножия. Тит Ливий, излагая историю Минуция и Мелия, де¬лает вид, что безусловно верит, будто бедняга Мелий пы¬тался стать царем (как он мог это сделать, правда, не объ¬ясняет) и превозносит Минуция за удачно проведенную акцию. Такова была вторая диктатура Цинцинната. Надо лишь добавить, что Сервилий Агала позже был осужден народным собранием и отправился в изгнание. Он — предок Марка Юния Брута, убийцы Цезаря, по ма¬тери. Закон Канулея 445 г. до н. э. Закон Канулея разрешил браки между патрициями и плебеями. Сенат отчаянно сопротивлялся: римский мир рухнет, если позволят такое! Плебей не может быть до-пущен к ауспициям, потому и консулом ему нельзя быть, потому нельзя жениться плебеям на патрицианках и наоборот: ведь у каждой семьи был свой собственный культ. Такое заявление привело плебеев в ярость: что же получается? Неужели боги гнушаются плебеями?! В результате долгих споров сенат уступил, и браки были разрешены. Кроме того, сенат пошел еще на одну уступку: кон-сульские должности для плебеев по-прежнему были за-крыты, но разрешено было вместо консулов выбирать военных трибунов с консульской властью, и на эту долж-ность плебеи могли претендовать. Такие выборы проводились с 445 по 367 гг. до н. э. Вы-бирались в зависимости от обстоятельств то консулы, то военные трибуны с консульской властью.
Гл/м 8. Дело о земле А рдей Ардея — главный город рутулов, находилась в 26 ки-лометрах от Рима, недалеко от моря. Рутулы — италий¬ское племя, родственное латинам, испытывали сильное влияние этрусков. Тарквиний Гордый осаждал Ардею незадолго до несчастливого своего изгнания. Во времена Тарквиния Ардея была одним из самых богатых городов. И, разумеется, богатства рутулов привлекали римского правителя. В 446 г. до н. э. ардеяне и арицийцы, после долгих и изнурительных войн друг с другом из-за спорных земель попросили римский народ их рассудить. Консулы созва¬ли народ для решения дела. Выслушали свидетелей обе¬их сторон и уже собрались начать голосование, но тут старый плебей Публий Скаптий попросил слова. Консулы не хотели давать ему говорить, однако народные трибуны настояли на обратном. В результате Скаптию разрешили выступить. И поведал старик следующее: земля эта при¬надлежит не ардеянам и не арицийцам, а римлянам. Вот так. (Ариция — город, где войска JIapca Порсены потер¬пели поражение в 508 г. до н. э.). Консулы возмутились: где ж это видано, чтобы судья по спорному делу в свою пользу решал дело, себе присуждал спорную вещь. И какова польза от такого решения? После такого приговора союзники не захотят иметь дела с Римом. Да и доброе имя Рима само по себе дорого стоит! Но пред¬ложение Скаптия так понравилось народу, что созванные трибы объявили спорную землю собственностью Рима. На следующий год Ардея отказалась от союза с Римом. Потом, уже в 444 г. до н. э., в Рим приезжали послы Ар- деи, просили пересмотреть приговор, обещая взамен пре¬данность, но ничего не добились: сенат не мог отменить решение народа. Вскоре начался раздор между патрициями и плебеями Ардеи. Дело дошло до настоящей войны (как мы помним, римляне решали эти споры более цивилизованно). Патри¬ции Ардеи призвали на помощь римлян, плебеи — воль-
сков. Вольски подоспели первыми и окружили стены го¬рода валом. Следом подошли римляне и построили уже вокруг Вольского лагеря свой вал. Вольски не смогли устоять против римлян и были разбиты. Их предводитель остался в плену, а простые воины, отдав оружие победи¬телям, прошли под ярмом и отправились восвояси. За¬чинщикам мятежа отрубили головы (надо понимать, что это были плебеи), а их имущество забрали в казну ардеян. На следующий год решено было вербовать в Ардею посе¬ленцев — ибо она обезлюдела в результате смуты и войн. И тут сенат, вспомнив о сомнительной справедливости приговора римского народа, постановил, чтобы поселен¬цев вербовали большей частью из рутулов, а не римлян, а землею их наделяли из того надела, который римляне присвоили себе. И никому из римлян не давать ни клочка из той земли до того, как свои участки получат рутулы. Осуществлять раздел земли и вывод поселенцев были назначены триумвиры (коллегия из трех человек). Да, со¬юзникам эти трое угодили, но римские плебеи были в яро¬сти. Так что триумвирам, дабы избежать суда, пришлось записаться в переселенцы и отправиться на жительство в Ардею. Взятие города Анксур Этот эпизод служит яркой иллюстрацией нравов того времени. С Вейями хотели воевать еще в 406 г. до н. э. Но тут среди молодежи поднялся ропот: римляне устали от вой-ны, пора бы немного отдохнуть. А то воевали с вольска- ми, теперь надо с Вейями. Сил больше нет. Вейи входят в союз Двенадцатиградья. Как бы не втянуть в войну всю Этрурию. Потому решили продолжить пока войну с вольсками, а в Вейи не соваться. Пока одни римские отряды разоряли поля, другие осадили Анксур — город в Южном Лации на побережье. Римлянам удалось ворвать¬ся в город. Но защитники продолжали сражаться. Тогда
военный трибун Фабий велел объявить приказ щадить безоружных. Защитники бросили оружие. В плен взято было около двух с половиной тысяч. А Фабий запретил грабить город до тех пора, пока не подошли остальные римские солдаты, разорявшие поля. Уже тогда, соединив-шись, римляне все вместе дружно разграбили Анксур. Такая щедрость примирила на время патрициев и пле-беев. (ША 9. К/1МИЛЛ, или КАК гчси Рим спасли БОГИ посылают предзнаменования будущего. Если ошиблись в (понимании) их, то виною тому не боги, а люди, толковавшие эти предзнамено¬вания. Цицерон Римляне считали мир объяснимым и познаваемым. Всем руководят боги, они даруют победы, их можно уми¬лостивить, упросить, они шлют людям знамения. И надо только суметь расшифровать божественные знаки. Если люди все делают правильно и вовремя ублажают богов, то всеблагие не посмеют обидеть людей. Звери ведут себя тоже как люди. Гуси спасают, собаки предают. И потому гусей благодарят, а собак наказывают. Но обо всем по порядку. Десять лет (405-396 г.г. до н. э.) римляне воевали с Вейями с переменным успехом. Вейи входили в Двенад- цатиградье этрусских городов, но союзники на помощь не спешили. Помогали осажденным лишь фалиски и капен- цы, поскольку находились к воюющим сторонам ближе всех, да еще однажды Тарквинии набрали добровольцев грабить римские земли, но из этого ничего хорошего не вышло: римляне добычу отбили.
В годы этой долгой и малоуспешной войны выбирали не консулов, а трибунов с койсульской властью. Но мно¬гоначалие не способствовало успеху. Трибуны ссорились меж собой; бывали случаи, когда они не желали оказы¬вать друг другу помощь в трудную минуту. Правда, после того как двоих самых непримиримых оштрафовали на значительную сумму, полководцы уже опасались враждо¬вать в открытую. Но война оставалась затяжной, а победа не приближалась. Наконец в 396 г. до н. э. после очередного поражения двух военных трибунов от фалисков с капенцами дикта¬тором был назначен Марк Фурий Камилл. Первым де¬лом он казнил беглецов, что в панике бежали из лагеря под Вейями, и произвел новый набор в войска. Военное счастье сопутствовало Камиллу. Сначала он разгромил фалисков с капенцами, дабы те не могли оказать помощь осажденным Вейям, а уж затем занялся осадой этрусско¬го города. Перед штурмом Камилл пообещал Юноне, по¬кровительнице этрусского города, переселить богиню в Рим и устроить ей храм на Авентине. Штурм начали со всех сторон сразу. Одному из отрядов удалось проникнуть в город (возможно, по прорытому подземному ходу либо по дренажной канаве) и открыть ворота. Бой закипел на улицах. После страшной резни глашатай объявил, чтобы щадили безоружных. Бой прекратился, и народ, явившийся под стены не¬счастного города специально из Рима, бросился грабить. Богатств оказалось куда больше, чем предполагали рим¬ляне. И тут Камилла охватил суеверный страх. Уж слиш¬ком большая выпала удача! Вдруг боги и люди позавиду¬ют победителям? Камилл обратился с мольбой к богам: пусть за эту удачу боги не требуют с Рима слишком боль¬шую цену. Говорят, произнося эту молитву, Камилл, как и положено, поворачивался по кругу направо, но вдруг споткнулся и упал. То был знак. Боги через несколько лет взыскали с Рима соразмерную плату. После грабежа наступило время исполнения обяза¬тельств перед Юноной. Юноши тщательно вымылись,
оделись в белое и отправились в храм богини. Но все сто¬яли в нерешительности: боялись тронуть святыню. И тут один из юношей крикнул: «Хочешь ли, о Юнона, идти в Рим?» и, говорят, богиня кивнула в ответ. Статую перевезли в Город, где ей на Авентине был по¬строен храм. А пленных продали в рабство, и вырученные деньги поступили в казну. Марк Фурий Камилл справил триумф и первым въехал в Рим на четверке белых лоша¬дей. Однако народ был Камилл ом недоволен: его обвиняли в неправильном разделе добычи, в том, что он отобрал у народа десятую часть, якобы обещанную Аполлону. Осо¬бенно возросло недовольство, когда Камилл после оче¬редной победы добычу отдал в казну, а не солдатам. Оби¬ды все множились, триумфатора обвинили в растрате. В конце концов, Камилла потащили в суд. Он собрал у себя представителей своей трибы и клиентов, и они стали со¬вещаться, что делать. Друзья обещали заплатить штраф, каким бы большим он ни был, но от суда Камилла они спа¬сти не могли. Тогда Камилл удалился в изгнание. Заочно его приговорили к штрафу в 15 ООО тяжелых ассов. А страшная опасность была уже близко: галлы перева¬лили через Альпы и стали спускаться на равнины. Этру¬ски оказались между двух огней — с одной стороны их теснили галлы, с другой — все больше набирал силу Рим. Галлы осадили этрусский город Клузий. Мало надеясь на помощь, этруски все же послали в Рим послов, умоляя спасти их. И Рим помог. Но не из благородства или чув¬ства справедливости, но лишь по глупости. Отправленные в Клузий послы — три сына Марка Фабия Амбуста — сна¬чала стали вести переговоры, пытаясь примирить галлов и этрусков. Но галлы потребовали от этрусков землю, те отказались, переговоры прекратились, дело дошло до бит¬вы. Римские послы имели глупость ввязаться в бой на сто¬роне клузийцев. К тому же один из воинственных юношей убил галльского вождя и был узнан. Галлы отправили своих послов к римлянам с требованием выдать Фабиев, нарушивших право народов. Но нарушители были слиш¬
