С.Л.Утченко - Кризис и падение Римской республики - Глава IV. Плебс и рабы
Если окинуть мысленным взором многовековую историю Римской республики, историю социальной и политической борьбы, то в качестве носителя полисной демократии и в качестве революционного элемента гражданского общества перед нами предстает римский плебс. Подобное утверждение, высказанное в общей форме, не вызывает, очевидно, особых сомнений, но зато оно немедленно порождает следующий вопрос: когда и в какой степени? Для ответа же на этот вопрос, который от общих соображений приводит нас к более конкретному исследованию, необходимо учесть ряд обстоятельств. Прежде всего, мы должны еще раз подчеркнуть, что отказываемся от представления о народном суверенитете как об идее, которая якобы искони была свойственна «римскому гражданскому правосознанию». Но этот вопрос уже рассмотрен выше. Затем (и в бесспорной взаимосвязи) нам следует всегда иметь в виду исторически обусловленную классовую ограниченность крестьянских движений, даже наиболее революционных. И, наконец, в качестве следствия, вытекающего из последнего утверждения, мы должны учитывать, что основой или «подтекстом » всех многообразных проявлений социальной и политической борьбы в римском обществе было стремление заменить один вид собственности другим или, говоря словами Маркса, внутреняя история Рима до Августа «явно сводится к борьбе мелкой земельной собственности с крупной, разумеется, в той специфически видоизмененной форме, которая обусловлена рабством»1. Все эти принципиальные соображения должны служить нам как бы постоянным фоном при дальнейшем исследовании вопроса о роли плебса в римском гражданском обществе. 1 К· М а р к с и Ф. Э н г е л ь с . Соч., т. 28, стр. 368. 122 Но дело не только в этом. Если мы хотим выяснить роль и значение плебса в историческом аспекте, то необходимо отчетливо представить себе и осознать тот факт, что плебс эпохи так называемой борьбы сословий, плебс времени Гракхов или плебс после Союзнической войны — все это совершенно различные понятия. Следовательно, для того, чтобы выяснить, что представлял собою плебс в эпоху, которая в данное время нас ближе всего интересует, т. е. ко времени Цицерона и Цезаря, нам следует более тщательно проследить эволюцию самого понятия. Мы не предполагаем (да и не в состоянии) заниматься изучением истории плебса. Это далеко выходит за рамки стоящей перед нами задачи2. Более того, в данном очерке мы даже не имеем возможности равноценно исследовать каждый указанный выше этап эволюции самого интересующего нас понятия. Поэтому остановившись лишь обзорно на ранних этапах (и используя уже имеющиеся в науке, но, само собой разумеется, приемлемые для нас выводы), мы уделим основное внимание более позднему периоду (II—I вв. до н. э.). Впервые слово «plebs», как известно, встречается в одной надписи, найденной на Via Ostiensis и относящейся к III в. до н. э.3 В слове «plebs» содержится корень ple (лат. plenus или complere; греч. πλήθος). Можно с большой долей вероятности считать, что в противоположность таким словам, как «patricii» или «nobiles», для слова «plebs» первоначальным было не индивидуализирующее, но собирательное значение4. Что касается вопроса о возникновении плебса как социальной категории, то для ранних периодов римской истории плебеи, несомненно, могут быть отождествлены с крестьянством. Это ни в коей мере не означает, что в те времена вовсе отсутствовало городское население. Следует лишь иметь в виду специфический характер последнего: как и в средневековых городах Европы, население Рима состояло главным образом из крестьян, живших в городе5. Вследствие этого есть основание утверждать, что до развертывания так называемой борьбы сословий в Риме еще не существовало понятий «plebs rustica» и «plebs urbana». Как уже говорилось, мы не собираемся останавливаться на драматических и полулегендарных перипетиях борьбы 2 Разумеется, мы вынуждены оставить в стороне и ряд специальных (к тому же еще далеко не решенных) проблем, как, например, проблема происхождения плебеев и патрициев или генезис плебейских магистратур и их значение на различных стадиях развития и т. п. (см., например, I. B i n d e r . Die Plebs. Leipzig, 1909). 3 CIL, l2, 22. 4 W. Η о i f m a η η. RE, s. v. plebs. A. Das Wort. Form und Bedeutung. 5 Ibid., В. Soziale und geschichtliche Wandlungen von 400 v. Chr. bis zum Beginn der Kaiserzeit. 123 сословий. Попытаемся подвести лишь некоторые итоги этой борьбы. Ведущим противоречием борьбы сословий было противоречие между патрициями и плебеями, т. е. фактически между крупным и мелким землевладением. Одновременно это противоречие проявилось как противоположность между привилегированным в политическом отношении сословием (патриции) и почти бесправным плебсом. Поэтому содержание так называемой сословной борьбы сводилось — и это достаточно широко известно — к борьбе за землю и за политические права. Причем сразу же следует подчеркнуть определенное размежевание интересов: плебейская верхушка вела борьбу за политические права, но ее представители, нуждаясь в широкой опоре и поддержке, выступали и за интересы мелкого крестьянства (земля и долговая проблема). В этом смысле весьма показательны знаменитые leges Liciniae Sextiae, которые давали плебейской знати доступ к консулату, а для рядового плебса несколько облегчали земельный и долговой вопросы6. Если касаться общей оценки событий, определяемых как борьба сословий в Риме, то, на наш взгляд, следует лишь присоединиться к Энгельсу, который говорил о революции, положившей «конец древнему родовому строю», причем причина этой революции «коренилась в борьбе между плебсом и рорulus »7. Итоги И последствия революции отразились на всей структуре римского общества. Коснемся из этих итогов лишь тех, которые имеют непосредственное отношение к плебсу, как таковому. Прежде всего в результате завершения борьбы сословий (обычно условной датой, завершающей эту борьбу, считают 287 г., т. е. дату третьей сецессии и Гортензиева закона) уже явственно определяется экономическая дифференциация в среде самого плебса. Она приводит к образованию слоя богатых землевладельцев из числа плебеев, т. е. к образованию плебейской верхушки. Плебейская верхушка сливается с вымирающими патрицианскими родами и в итоге этих процессов возникает нобилитет — новая патрицианско-плебейская аристократия. Однако результатом борьбы сословий была не только экономическая дифференциация плебса или образование нобилитета, но и возникновение нового противоречия между plebs rustica и plebs urbana и, соответственно, возникновение этих понятий. Интересы этих двух социальных групп с самого начала редко совпадали. К сожалению, это обстоятельство часто 6 W. H o f f m a n n . RE, s. v. plebs, В. 7 К. М а р к с и Φ. Э н г е л ь с . Соч., т. 21, стр. 128. Под «populus» Энгельс в данном случае понимает патрициев. 124 недооценивается, а оно имело существенное значение для дальнейших судеб римского плебса. Подводя общий итог эпохе борьбы сословий, следует подчеркнуть, что за пределами этой эпохи плебс окончательно теряет признаки более или менее единого сословия и уже не должен быть укладываем в рамки этого чисто юридического понятия. Изменение социальной физиономии римского плебса— одна из существенных черт, характеризующих масштаб и направление революционных сдвигов в римском обществе. Рассмотрим теперь вопрос о римском плебсе применительно к последующей эпохе. Так как и в данном случае речь может идти лишь о суммарном рассмотрении вопроса, то нам, очевидно, следует обратить внимание на те основные процессы, которые наиболее ярко характеризуют социально-политическую обстановку в Риме III—II вв. Прежде всего следует отметить чрезвычайно характерный для этого времени процесс укрепления экономических и политических позиций нобилитета. Наряду со старыми патрицианскими родами, которые, опираясь на свое богатство и традиционный авторитет, в течение многих десятилетий удерживали в своих руках политическую власть и руководство, появляются теперь не менее богатые, не менее знатные и не менее политически активные плебейские роды. Рим и после покорения Италии представлял собою типично крестьянское государство. В какой-то мере это положение сохранялось даже после Пунических войн. Победу в этих войнах принесло Риму еще крестьянское войско8. Привилегии нобилитета увеличивали источники доходов для его представителей. Львиная доля военной добычи попадала в руки военных вождей — членов сенаторского сословия. Не менее важным источником доходов становится управление провинциями, которое также было прерогативой сенатской знати. Закон 220 г., ограничивающий торговые операции нобилитета, способствовал тем самым вкладыванию капиталов в землю9. Параллельно с ростом экономического могущества нобилитета усиливается и его политическое влияние. Традиционное римское господство аристократии, которое было тесно связано с наличием крестьянского войска, постепенно вырождается в олигархию знатных и богатых фамилий10, оплотом которых становится сенат. После II Пунической войны окончательно исчезают различия между патрициями и плебеями; за патрициями лишь по традиции сохраняются некоторые жреческие 8 М. R o s t o v z e f f . Gesellschaft und Wirtschaft..., 1. S. 13—14. 9 Ibid., S. 14-15. 10 Ibid., S. 21. 125 должности и доступ к званию princeps senatus11. Сенатская олигархия прочно захватывает политическое руководство в свои руки. Примерно в это же время формируется ordo equester 12. Возникновение всадничества как особого сословия знаменовало собой утрату монополии нобилитета в некоторых областях экономической жизни (главным образом, откупные и кредитно- ростовщические операции), однако на монополию сената в области политического руководства всадники еще не осмеливались покушаться. Оформление двух привилегированных сословий римского общества — сенаторского и всаднического — существенным образом повлияло на изменение социальной структуры и политической роли плебса. Не менее важное значение для рассматриваемого периода имел процесс пауперизации римского крестьянства. Этот процесс, развитие которого было в свое время подчеркнуто еще Аппианом13, достаточно широко известен. Достаточно ясны и его причины: крупное землевладение, эксплуатация рабского труда, подрыв крестьянского хозяйства почти непрерывными войнами14. Чтобы не останавливаться дольше на общеизвестных моментах, отметим лишь один факт, тесно связанный с процессом разорения крестьянства,—ослабление военной мощи Рима, которая, как оказано, все еще основывалась на крестьянском ополчении. Но указанный процесс имел и свою оборотную сторону. Она заключалась в росте городского населения Рима. Уже после покорения Италии Рим становится притягательным центром для населения всего полуострова. К римским крестьянам, живущим в городе, и к ремесленникам добавляются теперь в значительном числе торговцы и ремесленники со всей Италии, а также масса вольноотпущенников, часто не римского и даже не италийского происхождения. Они постепенно становятся доминирующим элементом народного собрания, причем их нужды и запросы уже весьма заметным образом отличаются от интересов староримского крестьянства 15. Пунические войны (в особенности, поход Ганнибала и сопутствующее ему опустошение ряда областей Италии) содействовали дальнейшему развитию обеих сторон процесса: и пауперизации крестьянства, и росту plebs urbana. Римское государство вступает в новую фазу своего развития: оно постепенно перестает быть крестьянским государством. Так применительно 11 W. Η о f f m а η п. RE, s. ν. plebs, В, Sp. 93. 12 Ливий (26, 36, 9—12) говорит о нем даже применительно ко времени II Пунической войны (ср. 4, 13!). 13 А ρ р., b. с, I, 7—8. 14 Ibidem. 15 W. H o f f m a n n . RE, s. v. plebs, B. Sp. 90. 126 ко II в. до н. э. уже можно говорить об урбанизации Италии (в какой-то мере под влиянием строя городской жизни эллинистических центров)16. О росте городского плебса свидетельствуют, например, начавшиеся впервые с 201 г. раздачи дешевого хлеба или попытки принудительного регулирования притока населения: разрешение приписки либертипов лишь к четырем городским трибам, высылка 12 тыс. латинян из Рима в 187 г.17 и т. п. Об увеличении малоимущего городского (и сельского) населения свидетельствует также снижение ценза для пятого класса, о котором говорит Полибий 18. Параллельно с этим, после II Пунической войны, проводится ряд мероприятий, имевших своей целью возрождение крестьянства. На опустошенные войной территории Италии выводится большое число поселений. Но колонизационная политика не всегда приносила успех. Крестьяне, разоренные войнами или экспроприациями крупных владельцев, не столь уж стремились вернуться к земле. Об этом свидетельствовал ряд фактов19. Поэтому политика выведения поселений имела своим результатом не укрепление, как это (предполагалось, сельского плебса, но скорее, наоборот, рост городского населения и повышение его роли в общественной жизни20. И, наконец, для рассматриваемого периода чрезвычайно симптоматичен процесс обострения противоречий между сельским и городским плебсом. Эти противоречия наметились еще в предыдущую эпоху, когда после завершения борьбы сословий мы впервые сталкиваемся с plebs rustica и plebs urbana. Однако своего полного развития противоречия внутри изменившего свой социальный облик плебса достигают в рассматриваемый нами период. Едва ли вся суть этих противоречий, как полагают некоторые исследователи, состояла в том, что после завершения борьбы сословий сельский плебс теряет свой прежний «революционный дух», превращается в консервативную силу, тогда как городской плебс, идущий навстречу всяким «новым веяниям», настроен наиболее революционно и становится союзником — хотя и опасным — честолюбивых политиков21. Это представление, несомненно связанное с концепцией «революционности» перехода от республики к империи22, а следовательно, и революционной роли «честолюбивых политиков», представляется нам мало приемлемым. 16 М. R o s t o v z e f f. Op. cit., S. 19. 17 L i v., 39, 3, 4; per. 20. 18 P o l y b . , 6, 19, 2. 19 См., например, Li v., 34, 45, 1; 37, 46, 9; 39, 23, 3. 20 W. H o f f m a n n . RE, s. v. plebs, B. Sp. 98. 21 Ibidem. Cp. W. W a r d e F o w l e r . Social life at Rome in the age of Cicero. New York, 1924, p. 36. 22 См. стр. 19, 127 Суть противоречий между городским и сельским плебсом сводилась, как всегда, к вопросу о земле. В разное время этот вопрос возникал и проявлялся в разных аспектах. В интересующий нас период он сводился, на наш взгляд, к тем противоречиям, которые были порождаемы неоднократными попытками восстановления крестьянских хозяйств путем рустификации городского плебса. Эти .попытки в некоторых своих крайних формах, как мы еще убедимся ниже, вызывали резкое сопротивление plebs rustica (а иногда даже и plebs urbana). Как бы то ни было, еще после I Пунической войны наблюдается явное стремление ограничить растущее влияние городских элементов и возможность их доминирующей роли в коми- циях. В данном случае следует согласиться с Гофманом, который считает, что реформа центурий, проведенная после 241 г., отражает эту тенденцию. Снижение числа центурий с 80 до 70 и связь каждой пары из них (iuniores и seniores) с одной из триб вели к тому, что аграрный элемент первого класса получал преимущества по сравнению с городским населением, тем более, что голосование в собрании центурий, как известно, начиналось именно с первого класса. Ту же «ограничительную» тенденцию в отношении plebs urbana отражает и упоминавшееся выше правило, согласно которому либертины могли приписываться лишь к четырем городским трибам23. Если подвести некоторые итоги рассматриваемому периоду, то следует отметить, что в ходе социальной и политической борьбы этого времени понятие «плебс» претерпевает существенное изменение. Ведущим противоречием названной борьбы было противоречие между нобилитетом и плебсом, которое осложнялось еще другим, указанным выше, противоречием между plebs rustica и plebs urbana. Конечно, это последнее не было столь непримиримым и антагонистичным, как противоречие между нобилитетом и плебсом в целом, однако его нельзя недооценивать или вовсе сбрасывать со счетов, поскольку несовпадение интересов городского и сельского плебса в целом ряде случаев мешало единству действий. Социально-политическая борьба по-прежнему определялась стремлением мелкого (и среднего) землевладельца сохранить свои позиции, противостоять разрушительному процессу пауперизации. Однако этот процесс в условиях рабовладельческой системы был необратим. Поэтому все попытки возрождения plebs rustica — и те, что предпринимались в догракханское время и самая деятельность Гракхов — были обречены на неудачу. Но зато в ином и более глубоком плане эти попытки могут рас- 23 W. Hof fmann. RE, s. v. plebs, B. Sp. 92; cp. L. R. T a y l o r . The Voting District..., p. 14. 128 сматриваться как объективное выражение развивающихся событий. Дело вовсе не в субъективной «сознательной» стороне или целях всех этих мероприятий и реформ, но в том, какими закономерными процессами они были вызваны к жизни. Кстати сказать, эти процессы, как мы вскоре убедимся, уже не могли быть ограничены только «чисто» римскими масштабами. Возвращаясь к интересующему нас вопросу о плебсе, следует отметить, что накануне гракханского движения в понятие «плебс» уже вкладывается новое содержание: под этим термином следует ныне понимать широкие малоимущие слои как сельского, так и. городского населения. Социальный состав этих широких масс, как мы видели, был довольно пестрым — сюда должно быть включено мелкое и среднее крестьянство, а также различные круги городского населения: торговцы, ремесленники различных профессий24, клиенты знатных фамилий, либер- тины (часто даже неиталийского происхождения), люмпен- пролетарские элементы и т. п. Поворотным пунктом в истории не только римского плебса, но и всей внутренней жизни римского общества, было движение Гракхов. Не рассматривая вопрос в целом, мы опять-таки коснемся лишь итогов этого движения и его общей оценки в той мере, в какой это необходимо для дальнейшего изложения. Моммзен в свое время высказывал мнение, что движение. Гракхов отражало внутренний кризис Римской республики, обусловленный наличием выродившейся олигархии и еще не развитой, но уже пораженной внугренними недугами, демократии. Тиберий Гракх, с его точки зрения, был типичным консерватором. Его аграрный закон не выходил за пределы существующих норм. Однако логика борьбы увлекла Тиберия — против его воли — на революционный путь, к чему он, по существу, не был подготовлен25. В отличие от своего брата, Гай Гракх вполне сознательно вступил «на путь революции и мести»26. Все реформы, проведенные Гаем Гракхом преследовали две основные цели: привлечение в революционную партию в качестве ее опоры столичного пролетариата (т. е. plebs urbana.— С. У.) и создание всаднического «анти-сената»27. Моммзен уделяет большое внимание монархическим намерениям Гая, который якобы стремился установить «наполеоновскую абсолютную монархию»28. Причиной конечной неудачи движения Гая Гракха он считает ненадежность римского пролетариата, который отстаивал лишь 24 W. W а г d е F о w 1 е г. Op. cit. р. 48—55. 25 Т. Моммзен. История Рима, II. М., 1937, стр. 73—74; 91—95. 26 Там же, стр. 103. 27 Там же, стр. 103—104; 107—110. 28 Там же, стр. 113. 129 свои узко специфические интересы и не поддержал Гракха з решающий момент29. На оценке гракханского движения, данной Эд. Мейером, можно подробно не останавливаться, поскольку в своих выводах он почти полностью присоединяется к Моммзену. Как и этот последний, он говорит о консерватизме Тиберия, о вынужденности революционного пути и' т. п. Он также отмечает монархические устремления Гая Гракха, который, с его точки зрения, пытался установить в демократических формах абсолютное правление народного вождя, опирающегося на «партию капиталистов» и на «городскую чернь»30. Ряд интересных соображений был высказан Р. Ю. Виппером. Он оценивает это движение как новый и революционный' фактор римской истории. В эпоху Гракхов народные массы, по существу, впервые пробуждаются к политической жизни3I. Р. Ю. Виппер уделяет большое внимание вопросу о социальном составе и характере «демократической оппозиции». Он подчеркивает единство этой оппозиции накануне выступления Гракхов и «а первых этапах борьбы, а затем ее дальнейший раскол32. Эти внутренние противоречия в среде «демократической оппозиции» впервые дали знать о себе еще в период деятельности Тиберия Гракха, но наибольшей силы они достигают в трибунат Гая, причем не столько в связи с аграрными реформами, сколько с проектом распространения гражданских прав на союзников. В противовес распространенному взгляду на plebs urbana как на главного противника этой реформы, Р. Ю. Виппер считает, что она встретила наиболее ожесточенное сопротивление со стороны представителей «финансового капитала» (т. е. всадничества) 33. По мнению Виппера, в этот период в Риме фактически существуют три «партии»: нобилитета, реставраторов крестьянства и сторонников «капиталистического хозяйства» (т. е. всадническая). Последние две и представляют собой два крыла «демократической оппозиции», однако они явно враждебны друг другу. Их вражда, их противоречия и были причиной гибели дела Гракхов34. В специальной литературе последних лет мы не встречали какой-либо развернутой оценки социального значения реформаторской деятельности Гракхов. Скорее, наоборот, в ряде ра- 29 Т. М о м м з е н . История Рима, II. М., 1937, стр. 117. 30 Ed. Meyer. Kleine Schriften, Halle, 1910, S. 381—441. Untersuchungen zur Geschichte der Gracchen. 31 Р. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 43—44. 32 Там же, стр. 45. 33 Там же, стр. 67—69. 34 Там же, стр. 71—72. 130 бот сильнее подчеркивается субъективный момент в ущерб моменту социальному35 или наблюдается увлечение чисто про- сопографическими построениями36. Коснемся еще лишь точки зрения В. Гофмана, поскольку он ее излагает в работе, если и не посвященной специально Гракхам, то специально относящейся к истории плебса. Гофман считает, что Тиберий Гракх хотел восстановить старую структуру государства посредством поселения на землю городского плебса (т. е. посредством его рустификации). Реформы Тиберия не удались не только из-за сопротивления нобилитета, но и из-за того, что сам городской плебс не желал вернуться к длительному и неблагодарному труду на земле. Тиберий Гракх был последним политиком, который еще верил в старинные традиции плебса. Гай Гракх уже опирался не только на сельский и городской плебс, но и на всадничество. Он понимал запросы городских масс и не только обещал земельные наделы, но и занимался хлебными раздачами37. Таковы наиболее существенные выводы и оценки движения Гракхов в новой литературе. Нам приходилось уже резюмировать эти точки зрения38. Не повторяя высказанные ранее критические замечания, мы хотели бы сейчас отметить лишь некоторые моменты, связанные с дальнейшим развитием социальной борьбы в римском обществе и, в частности, с дальнейшей историей плебса. Оставим в стороне вопрос о монархических тенденциях в политике Гракхов или даже более общий вопрос о субъективных стимулах их деятельности, так как, по нашему глубокому убеждению, аграрное движение, начавшееся в эту эпоху, независимо от субъективных и «сознательных » цедей отдельных деятелей или проводимых ими реформ, имело свою внутреннюю логику развития и, в частности, должно было неизбежно перерасти «чисто римские» масштабы. Не случайно поэтому еще самим Гракхам пришлось столкнуться с союзническим вопросом. Несравненно больший интерес имеет для нас проблема социальной опоры Гракхов или, говоря словами Виппера, роль «демократической оппозиции». Нам представляются правильными и приемлемыми его соображения о первоначальном единстве этой «оппозиции» и о ее дальнейшем расколе. Однако вопрос о составе «демократической оппозиции» требует уточнения. На наш взгляд, в ее состав на начальных этапах движе- 35 См., например, M ü n z e r . RE, s. v. Sempronius, 47, Sp. 1383; Μ. ν a π der B r u e w a e n e L'opposition ä Scipion aprea la mort de Tiberius Gracchus. «Phoibos», 5, 1950—1951, p. 229—238. 88 H. C. B o r e n . Livius Drusus. Tribunus plebis 122 and His Anti-Gracchan Program. CJ, 52, 1956, p. 27—36. 37 W. H o f f m a n n . RE. s. v. ptebs. B, Sp. 101. 38 См. С. Л. У τ ч e н к о. Идейно-политическая борьба..., стр. 29—42. 9* 131 ния Гракхов входили представители городского и сельского плебса (сохранявшие временно единство действий) и определенные круги всаднического сословия (при Гае Гракхе). Не случайно также раскол этой «демократической оппозиции» (может быть, даже более сложным путем, чем это представлялось Р. Ю. Випперу) произошел именно тогда, когда встал все тот же неизбежный вопрос о союзниках. В заключение мы хотели бы присоединиться к тем оценкам, в которых подчеркивается революционный характер выступления Гракхов. Более того, мы считаем, что этот момент подчеркнут недостаточно, вернее, односторонне, и потому все изложенные выше концепции и выводы дают исторически неполноценное освещение борьбы Гракхов. Эта неполноценность заключается в том, что Гракхи и их время рассматриваются изолированно, вне достаточной связи с последующими событиями, последующими социальными потрясениями. Необходимо отчетливо представлять, что движение Гракхов было прологом,. начальным этапом той аграрной и политической революции, которая в своем развитии приобрела обще- италийские масштабы и, дойдя до своей кульминационной точки— до Союзнической войны, нанесла последний удар. Риму- полису (и всем основным институтам полисной организации). Й хотя этот вопрос далеко выходит за пределы пашей темы, все же следует отметить, что рассматриваемое в этом аспекте дв'ижение Гракхов получает новое и более широкое социальное звучание. Движение Гракхов, несомненно, оказало большое влияние на различные стороны жизни римского общества, в том числе и на дальнейшие судьбы римского плебса. Вот почему никоим образом не следует соглашаться с теми учеными, которые заканчивают историю плебса на Гракхах, пренебрежительно и вскользь упоминая, как, например, Гофман, что «то, что теперь называют плебсом, это лишь толпа сброда, неспособного к решению больших вопросов»39. Такая точка зрения совершенно неверна40. Она тем более неверна, что в этом случае не учитывается — абсолютно незакономерно— италийский плебс и его роль, а затем упускаются из виду те бесспорные факты, которые доказывают, что и «чисто римский» плебс вовсе не так быстро сходит с политической арены. Оба эти положения могут быть подтверждены достаточно характерными примерами из эпохи гражданских войн. Остановимся на этих примерах несколько подробнее. 39 W. Hof f m a n n . RE. s. v. plebs. B, Sp. 101. 40 W. W a r d e F o w l e r . Op. cit., p. 38. Здесь говорится о том, что и во времена Цицерона городской плебс был еще мощной силой, когда речь шла о выборах или законодательстве. 132 Ярко характеризует внутренние противоречия и борьбу римского плебса движение Аппулея Сатурнина, которое еще Аппиан считал одним из наиболее типичных образцов внутренних междоусобиц (έργον έμφόλιον)41. Сатурнин, как известно, в годы своего трибуната (103 г. и 100 г.) выступил с рядом законопроектов, продолжавших линию гракханского законодательства. Это был, прежде всего, аграрный закон, на основании которого предлагалось разделить подушно (viritim) те земли, которые Марий отвоевал у кимвров (ager Gallicus) 42. Судя по некоторым намекам Аппиана и его указанию на то, что отношение «римского народа» к законопроекту было отрицательным. 43, можно предположить, что к получению земель из ager Gallicus должны были быть допущены не только римские граждане, но и италики. Законопроект дополнялся своеобразным условием: после утверждения его народом, сенаторы обязывались в пятидневный срок принести клятву, гарантирующую проведение ими закона в жизнь; не желающие дать подобную клятву исключались из сената и присуждались к крупному денежному штрафу44. Это добавление к законопроекту служило для Сатурнина орудием борьбы против политических противников и, в первую очередь, против Метелла Нумидийского45. Кроме lex agraria, Сатурнин выступил с leges de coloniis deducendis. Насколько можно судить, эти законы, которые предусматривали основание новых колоний в Сицилии, Ахайе, Македонии и в Африке и согласно которым каждый колонист имел право получить 100-югеровый надел, были рассчитаны уже только на римских граждан, точнее говоря, на ветеранов Мария46. Предоставление гражданских прав — если речь шла о будущих колонистах-неримлянах — строго ограничивалось, даже для латинян47. Несомненно, на римских граждан был рассчитан и другой закон — lex frumentaria Сатурнина 48. Обсуждение всех этих законопроектов сошровождалось ожесточенной борьбой. Аппиан оставил подробное и драматическое описание событий: на примере борьбы, развернувшейся вокруг аграрного законопроекта, сам автор вскрывает и подчеркивает противоречия между сельским и городским плебсом. Приступая к изложению событий, Аппиан с самого начала указывает, что Сатурнин стремился ко дню голосования 4 1App. b с 1 33 42 С i с, pro Sest, 16, 37; Li ν , ер. 69; App., b. с, 1, 29. 43 App., b. c, 1, 29. 44 App., b. c, 1, 29; Ρ 1 u t., Mar., 29. 45 Α ρ p. b с. 1 29. 48 С i с,"pro Balb, 21, 48; ср. Au r. V i c t , 73. 47 С ί α , pro Balb., 21, 48. 48 Auct. ad Her., 1, 12, 21. 133 законопроекта привлечь в Рим как -можно больше сельских жителей (ανά τους αγρούς)49, ветеранов Мария. Когда собрание было открыто, городская «чернь» (ό δέ πολιτικός έ'χλος) пыталась сорвать его ссылаясь на то, что был слышен гром, т. е. ссылаясь на неблагоприятные знамения50. Но поскольку сторонники Са- турнина не желали расходиться, то горожане (οι πολιτικοί) дубинами прогнали сельских жителей (τους άγροίχους δ ι έστησαν51). В ответ на это, по призыву Аппулея, сельские жители в свою очередь бросились на горожан (τοις άστυκοϊς έπ^εσαν) и все же добились проведения законопроекта 52. Дальнейшее изложение событий у Аппиана еще резче оттеняет противоположность позиций сельского и городского плебса. Когда Марий коварно сначала отказался принести требуемую клятву, а затем в последний момент изменил свое решение, то он ссылался на сельских жителей (τους άπό τών αγρών) как на сторонников закона и предлагал подождать, пока они разойдутся по своим селам53. При решении вопроса об изгнании Метелла также обнаружились резкие противоречия между городскими и сельскими жителями: первые выражали свои симпатии Метеллу, вторые же, под влиянием агитации Сатурнина и Главции, добивались его изгнания54. И, наконец, когда развернувшаяся борьба достигла крайнего накала и когда Сатурнин со своими сторонниками захватил Капитолий, то основной и главной его опорой опять-таки были сельские массы (о δ'άλλο πλήθος άλίσας άπό τών αγρών)55. Затем у Аппиана следует драматическое описание предательства Мария и гибели руководителей движения, которых «народ» (т. е. горожане) забросал черепицей, разобрав крышу здания, куда они были загнаны Марием5б. В рассказе Аппиана мы имеем наиболее подробное изложение событий, связанных с выступлением Сатурнина. Не вдаваясь в данном случае в сложный и все еще полностью не решенный вопрос об источниках Аппиана, отметим лишь, что мы склонны присоединиться к мнению тех исследователей, которые считают, что, в основном, Агапиан следует единому и вполне доброкачественному источнику57. Тем интереснее и важнее для нас настойчивое подчеркивание автором противо- 49 App., b. с, 1, 29. 50 App., b. с, 1, 30. 51 Ibidem. 52 Ibidem. 53 Ibidem. 54 App., b. c, 1, 31. 55 Α ρ p., b. с, 1, 32. 56 Ibidem. 57 С. Ж е б е л е в . Аппиан и его «Гражданские войны», в кн.: А п п и а н. Гражданские войны. Л., 1935, стр. 14—15. Ср. Ed. Meyer. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius, S. 606—610. 134 речий между сельским и городским населением в борьое, развернувшейся вокруг законопроектов Сатурнина. Таким образом, первый вывод, который вытекает из рассмотрения изложенных выше событий, состоит в том, что римский плебс (как городской, так и сельский) играл еще немаловажную и достаточно активную роль в политической жизни Рима и после Гракхов. Подобные примеры, несомненно, могут быть умножены, и они самым решительным образом опровергают довольно распространенное мнение о плебсе послеграк- ханской эпохи, как о толпе «сброда» или (в лучшем случае) сплошной люмпен-пролетарской массе. Кроме того, на наш взгляд, возможен и другой вывод: о противоречивости интересов (во всяком случае, для рассматриваемого времени) городского и сельского плебса, что опять- таки не соответствует представлению о римском плебсе как о безликой, уже целиком пролетаризовавшейся массе населения. Нельзя, с нашей точки зрения, говорить и о политическом индифферентизме плебса, хотя, конечно, вначале I в. характер, приемы и условия политической борьбы существенно меняются, а вместе с этим не могла не измениться и политическая роль самого плебса. Одним из наиболее ярких примеров, свидетельствующих о дальнейшем и принципиальном изменении политических судеб плебса и, в частности, об активном включении в политическую жизнь плебса италийского, является, на наш взгляд, движение Сульпиция Руфа и развернувшаяся в это же время борьба между марианцами и сулланцами. Чревычайно интересно сопоставить изложение этих событий у того же Аппиапа с только что рассмотренным описанием движения Сатурнина. Однако подобное сопоставление оказалось бы в значительной мере бесцельным, если бы мы снова не подчеркнули значения такого крупнейшего - события римской истории, каким была Союзническая война, тем более, что она хронологически «вклинивается » между двумя избранными вами примерами. Союзническая война знаменовала собой прежде всего распространение на всю Италию той аграрной и политической революции, которая началась в Риме в эпоху Гракхов58. Мы называем эту революцию аграрной в том смысле, что в ее основе лежали земельные интересы италийского крестьянства; политическое же значение развернувшегося движения состояло в том, что оно — не говоря уже о его лозунгах политического равноправия — в конечном счете оказалось объективно направленным против самодовлеющей полисной организации. Вот почему Союзническая война оказала огромное влияние и на 58 См. Р. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 94—95; 102-103. 135 государственную структуру Рима, и на социально-экономические отношения, в частности на социальную структуру плебс.а Вопроса об этом влиянии в более широком плане мы уже 'касались и будем к нему возвращаться в последующих главах; сейчас же остановимся лишь на тех итогах Союзнической войны, которые имеют непосредственное отношение к судьбам плебса. Конкретным примером этих итогов как раз может служить движение Руфа и начальный период борьбы между марианцами и сулланцами. Как известно, союзники, получившие в результате войны римское гражданство (cives novi, οί νεοπολίται) приписывались — из охранительных соображений — не ко всем трибам (как и либертины), но лишь к восьми из существовавших 35 старых триб или, ,по другим сведениям, к 10 заново созданным, в которых они голосовали последними59. Конечно, такой порядок голосования почти сводил на нет политические привилегии и равноправие новых граждан. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что видный сторонник Мария, народный трибун 88 г. Сульпиций Руф выступил с предложением, чтобы новые граждане и вольноотпущенники были распределены по всем трибам60. Вот как описывает Аппиан борьбу, развернувшуюся вокруг этого законопроекта. Подлинным инициатором законопроекта был Гай Марий, который хотел таким путем привлечь на свою сторону новых граждан (τους έκ της Ιταλίας νεοπολίτας), рассчитывая получить командование в войне против Митридата61. Так как проведение предложений Сульпиция в жизнь давало явный перевес в народном собрании новым гражданам, то вокруг законопроекта разгорелась ожесточенная борьба. Аппиан изображает ее в основном именно как борьбу между старыми и новыми гражданами62. И хотя интересы первых были поддержаны консулами, в конечном счете пришлось уступить, и законопроект был утвержден. Более того, было проведено и то, «ради чего все это было устроено», а именно полководцем в войне против Митридата вместо Суллы был избран Марий63 и таким образом началась длительная эпопея борьбы между марианцами и сулланцами. Еще более ярко противоречия между старыми и новыми гражданами подчеркиваются Аппианом в его рассказе о перевороте Цинны — Мария. Когда Сулла со своей армией отправился в Малую Азию, снова началось движение новых граждан (οί νεοπολίται), настаивавших на зачислении их во все трибы. Как считает Аппиан, это было первым шагом к возвра- 59 А ρ р., Ь. с, 1, 49; 53. 60 А ρ р., Ь. с, 1, 55; Li v., ер. 77. 61 А ρ р., Ь. с, 1, 55. 62 Ibidem. 63 А ρ р., Ь. с, 1, 55—56. 136 щению Мария и других беглецов64. Однако старые трибы решительно воспротивились (άνθισταμένων δε των αρχαίων κατά κράτος) допущению 'новых граждан. Цинна, который, по слухам, получил крупную взятку, поддержал последних. На защиту интересов старых триб встал другой консул — Октавий. Дело дошло до вооруженных столкновений, описывая которые Аппиан вce время подчеркивает, что это были столкновения между старыми и новыми гражданами 65. Когда Цинна убедился, что силы его сторонников в Риме из числа новых граждан явно недостаточны, а рабы не откликаются на его призывы, он отправился в те города и общины (Тибур, Пренесте, Нола), которые незадолго до этого получили права гражданства66. Его действия, очевидно, в целом ряде случаев имели успех67. Со своей стороны, Марий, вернувшийся к этому времени из Африки, прельщал этрусские общины перспективой получения гражданских прав, что тоже не осталось без отклика68. И, наконец, когда приблизился последний акт борьбы между марианцами я сулланцами, т. е. когда была закончена война с Митридатом и Сулла готовился к возвращению со своей армией в Италию, то Цинна и второй консул — Карбон опять-таки пытались опереться на италийские города и новых граждан, недвусмысленно указывая на то, что именно из-за них они подвергаются ныне всяким опасностям69. Со своей стороны, Сулла, который, видимо, достаточно понимал ситуацию, тоже стремился завоевать расположение новых граждан и не скупился на обещания70. В известной степени, он и после победы над марианцами все же был вынужден считаться с италиками, во всяком случае с теми из них, кто служил в его армии71. Таково описание интересующих нас событий начального периода гражданских войн у Аппиана. Если его сопоставить с известным уже нам освещением движения Сатурнина, то бросается в глаза тот факт, что больше нет речи о противоречиях между городским и сельским плебсом, но зато выступают на сцену «старые» и «новые» граждане, причем, когда говорится о борьбе между ними, то имеются в виду, главным образом, широкие плебейские слои населения. Это отнюдь не случайное обстоятельство, напротив, оно имеет свои глубокие причины и корни. 64 App., b. с, 1, 64. 65 Ibidem. 66 App., b. с, 1,65. 67 App., b. с, 1, 65—66. 68 App., b. с, 1, 67. 69 App., b. c, 1, 76. 70 App., b. c, 1, 77. 71 App., b. c, 1, 96; 100; cp. L i v., ер., 89. 137 Если попытаться подвести некий итог рассмотренному периоду, т. е. периоду от Гракхов до сулланской диктатуры, то следует признать, что за это время понятие плебса — а мы подводим итоги указанному периоду лишь в плане рассмотрения исторических судеб плебса —претерпевает новое и существенное изменение. Ведущим противоречием социальной борьбы за этот период остается противоречие между нобилитетом и плебсом (т. е. между крупным и мелким землевладением). Однако данное противоречие осложняется в начале периода противоречием, существующим между plebs rustica и plebs urbana, а к концу периода — противоречием между так называемыми старыми и новыми гражданами. Причем, на какой-то" период последнее противоречие становится особенно острым, снимая все прежние разногласия среди плебса. Имея в виду в данное время не только римский, но и италийский плебс, следует подчеркнуть, что картина социальных противоречий в масштабе всей Италии выглядит еще сложнее. Основным содержанием революционного движения, охватившего Италию, была борьба италийского крестьянства за землю и за политические права. В этом смысле наблюдалось известное сходство с той ранней революцией в Риме, о которой говорил Энгельс и которая известна нам как «борьба сословий». Но, если на заре римской истории это движение укладывалось в «чисто римские» масштабы, то -ныне оно 'приобрело общеиталийский (размах. И это, конечно, свидетельствует не только о количественных, «о и о качественных изменениях. Общая оценка рассматриваемого периода сводится к тому, что именно в этот период аграрная и политическая революция достигла своего наивысшего подъема. Мы снова имеем в виду Союзническую войну. Кто же вышел победителем из этой войны — Рим или италики? Победило ли революционное движение италийского крестьянства или оно было подавлено? С нашей точки зрения, можно говорить лишь о «внешней», формальной победе Рима и о его «внутреннем», фактическом поражении72. Революционное движение, охватившее всю Италию в ходе войны, не было подавлено, наоборот, фактически оно увенчалось успехом и социально-экономические проблемы, вызвавшие его к жизни, в основном, были решены. Это явствует хотя бы из того, что объективно развивающийся процесс разложения самодовлеющей полисной организации Рима получил в результате войны решающий толчок. Союзническая (война — переломный момент в ходе этого процесса, и после войны вопрос о Риме как полисе был решен, если можно так выразиться, бесповоротно. При этом мы имеем в виду как экономическую основу, так и политическую надстройку полиса как Р. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 104. 138 такового. Это не значит, конечно, что она моментально рухнула или что широкие массы, которые 'были движущей силой революционного переворота, сумели взять политическую власть в свои руки; вопрос о власти, как уже говорилось, стал предметом ожесточенной борьбы в среде господствующего класса. Каким же образом повлияли все эти события на положение плебса в римском обществе? Каковы в этом смысле итоги рассматриваемого периода? Наиболее существенным итогом, с нашей точки зрения, следует считать начавшийся с этого времени (и прогрессирующий) процесс растворения «чисто» римского плебса в плебсе общеиталийском. Это было вполне закономерным явлением и соответствовало «растворению» Рима как самодовлеющего полиса в урбанизирующейся Италии. Отсюда — растущий политический индифферентизм и абсентеизм сельского населения (plebs rustica) в общеиталийском масштабе. С этим связана другая сторона указанного процесса — политическое преобладание городского плебса. Отныне он господствует — и количественно и по существу — в римских комициях. Но это политическое преобладание (над сельским плебсом) отнюдь не равнозначно какому-то новому подъему политической активности самого plebs urbana. Эта «активность», если она иногда и проявляется, имеет весьма специфический характер. Как уже указывалось, наблюдается постепенный упадок полисных институтов и, в первую очередь, народного собрания. Диктатура Суллы, несмотря на ее кратковременность, нанесла серьезный удар плебсу и его политическому положению. Ни о какой консолидации плебса как самостоятельной политической силы теперь не может быть и речи. Должность народного трибуна, хотя и восстановленная в своих прерогативах в 70 г., тем не менее окончательно потеряла свое прежнее значение, превратившись лишь в определенную ступень в карьере нобилей. Политические деятели вынуждены теперь или идти по пути Суллы и опираться на вооруженную силу, как то показывает пример Лепида (выступившего как раз против сулланской конституции), или терпеть заведомую неудачу, как, например, Сер- вилий Рулл, который сделал последнюю попытку «мирно» опереться на «демократическое большинство» населения и был без особого труда разбит всего лишь в словесных боях Цицероном. Ему, как известно, пришлось взять свой законопроект обратно и он даже не ставился на голосование73. Такова была социально-политическая эволюция плебса к 60-м годам I в. до н. э. Сельский плебс растворился в плебсе общеиталийском, городской же плебс не пролетаризовался пол- 73 P l u t . , Cic, 12, ср. С i с, ad iam., 13, 4, 2. 139 ностью, не превратился в толпу сброда и люмпенов, как это иногда принято подчеркивать, но, несомненно, его социально- политическая роль существенно изменилась. Как римские коми- ции перестали к этому времени быть олицетворением populus Romanus 74, так и городской плебс 60-х годов уже не был носителем старой полисной демократии. В качестве позитивной политической силы он теряет свое значение; в негативном же смысле он еще довольно долго остается той опасной, неустойчивой и склонной ко всякого рода переменам (cupiditas rerum novarum) «толпой»75, с которой, в той или иной мере, приходилось считаться каждому политическому деятелю. Обзор всего пути исторического развития плебса свидетельствует о том, что на протяжении долгого времени он был (с учетом тех принципиальных оговорок, которые сделаны в начале данной главы) революционным элементом римского гражданского общества, хотя, как мы имели возможность убедиться, под словом «плебс» в разные периоды римской истории следует понимать различные социальные контингента. Но как бы то ни было, для. нас это всегда — представители одного из угнетаемых классов (римского общества, класса свободных производителей. Теперь перейдем к общему обзору положения другого класса, который формально не входил в состав римского гражданского общества — класса рабов. Мы менее всего претендуем на освещение проблемы римского рабовладения в целом или хотя бы в какой-то определенный период истории Рима. Это ни в коей мере не может служить нашей задачей, тем более, что данной широкой проблеме посвящен ряд новых и чрезвычайно интересных работ советских историков, в которых на большом историческом материале рассматривается развитие рабовладельческих отношений в Римской республике76. Для наших целей вполне достаточно, если мы остановимся на выяснении хотя 'бы двух-трех вопросов, которые, несмотря на внимание, уделявшееся проблеме рабства в советской историографии, остаются, на наш взгляд, еще не до 'конца решенными. Это прежде всего характеристика рабов как класса, затем вопрос о рабах как о революционном элементе римского общества и, наконец, вопрос об участии и роли рабов в социально-политической жизни последних десятилетий республики. Представление о рабах, как о единственном эксплуатируемом классе рабовладельческого общества, давно уже оставлено 74 См. стр. 113; 116. 75 S a i l . , Cat, 28, 4; 48; 1; lug., 66, 2. 76 Л. Α. Ε л ь н и ц к и й. Возникновение рабовладельческих отношений в древнем Риме. М., 1963; Ε. М. Ш т а е р м а н . Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике. М., 1964. 140
