Книги по истории древнего Рима » С.Л.Утченко - Кризис и падение Римской республики - Глава VI. Социально-политическая роль римской армии в I в. до н. э.
12:08
С.Л.Утченко - Кризис и падение Римской республики - Глава VI. Социально-политическая роль римской армии в I в. до н. э.
Тот факт, что римская армия, превратившись в армию постоянную и профессиональную, претерпела глубокие качественные изменения, как. будто никем не оспаривается. Но вопрос о существе этих изменений и, в связи с ним, о роли и значении самой армии в последние десятилетия существования республики не получил еще на наш взгляд, должной оценки. Так, мы убеждены, что проблема качественных изменений или, точнее говоря, обновления социальной природы римской армии должна быть прежде всего рассмотрена в аспекте связей с экономическим базисом рабовладельческого общества, без чего невозможно, по нашему твердому убеждению, оценить с исчерпывающей полнотой роль армии как новой (и самостоятельной) социально-политической силы, как организации со своими особыми корпоративными интересами и требованиями. Однако именно в этом аспекте,. Несколько нам известно, вопрос никогда не ставился. Обычно процесс профессионализации римской армии и ее эмансипации от государства рассматривается как результат так называемой реформы Мария. Само собой разумеется, что в подобных случаях имеют в виду не столько те военно-технические нововведения, которые или были осуществлены Марием или только ему приписываются1, сколько то, что еще сами древние считали политической подоплекой реформы — набор в армию добровольцев и capite censi2, т. е. именно те ее стороны, которые оказались наиболее тесно связанными с изменением социального состава, социальной природы, а следовательно, и социальных функций римской армии. 1 См. J. K r o m a y e r — G. Veith. Heerwesen und Kriegsfiihrung der Griechen und Romer («Handhuch der klassischen Altertumswissenschaft», Abt. 4, Teil 3, Bd. 2), Munchen, 1928, S. 376—377. 2 Sail, lug., 86; cp. Ρ1 u t., Mar., 9; F1 о г., 3, 1, 13; V a 1. Max., 2,3, 1. 174 Как будто никто из современных исследователей не придает реформе Мария самодовлеющего значения, не рассматривает ее как некий единичный акт или «качественный скачок», совершившийся к тому же по воле или инициативе отдельной личности 3. Наоборот, в современной историографии вопроса довольно единодушно подчеркивается, что «реформа», по существу, была лишь последним шагом давно шедшего процесса превращения крестьянской милиции в постоянную армию4. Более того, с нашей точки зрения, «реформа» не внесла ничего принципиально нового в этот процесс. Прием в армию малоимущего, а быть может, и безземельного населения практиковался — во всяком случае, спорадически — с очень ранних времен. Если верить Ливию, то государство выплачивало stipendium воинам еще на рубеже V—IV вв.5 Формирование легионов также давно проводилось не по электоральным центуриям, а по сельским и городским трибам. Некоторые исследователи, например Дельбрюк считают, что несение воинской повинности в Риме вообще не было обусловлено принадлежностью к тому или иному имущественному классу6. Политика снижения ценза в связи со все усложнявшимися условиями набора тоже была далеко не нова. Так, снижение ценза с 11 тыс. до 4 тыс. ассов 7 Смит датирует довольно осторожно II в., тогда как Габба определенно относит его ко времени II Пунической войны 8. Прием в армию желающих служить в ней по доброй воле (как правило — отбывших уже свой срок ветеранов) 9 был известен почти за сто лет до Мария10, а что касается вопроса о постоянном или непостоянном характере римской армии, то Смит пишет: «Утверждение о том, что в Риме не существовало постоянной армии до Августа, справедливо лишь ·Β том смысле, что кризисные ситуации часто требовали дополнительных сил и Рим не имел наготове профессиональной' армии, полностью отвечавшей нуждам подобной ситуации, но какое-то количество вооруженных сил в Риме всегда было налицо» 11. 3 Справедливость требует отметить, что еще Моммзен считал невозможным оценивать реформу Мария как «дело отдельной личности». См. Римская история, II. М., 1937, стр. 186. 4 Е. G a b b a . Le origini dell' escercito professionale in Roma; i proletari e la riforma di Mario. «Athenaeum», N. S., 27, 1949, стр. 173 слл.; он же. Ricerche sull' escercito professionale Romano da Mario ad Augusto. «Athenaeum ». N. S„ 29, 1951, p. 171 sq.; R. E. S m i t h . Service in Post-Marian Roman Army. Manchester, 1958, p. 10. 5 Li v., 4, 59, 11; cp. Diod., 14, 16, 5. 6 Г. Д е л ь б р ю к . История военного искусства, Ι. Μ.— Л., 1936, стр. 222—223; 342—343. 7 L i v., 1, 43, 8; Dion. Η a 1., 4, 6; cp. Ρ о 1., 6, 19. 8 Ε. G a b b a . Le origini..., p. 184. sq. 9 Li v., 31, 8, 6; cp. 32, 3, 4. 10 R. E. S m i t h . Op. cit., p. 10. 11 Ibid., p. 2—3. 175. Таким образом, все основные элементы интересующего нас аспекта так называемой реформы Мария уже были даны в самом процессе, естественно и последовательно развивавшемся в недрах римского общества. Движущей силой этого процесса было римское крестьянство, точнее говоря, его «антивоенные настроения», его сопротивление наборам, его растущая незаинтересованность в агрессивной политике правящих классов, в особенности, с того времени, когда войны стали вестись за пределами Апеннинского полуострова, Итогом же рассматриваемого процесса явился примечательный факт обновления социального состава, изменение социальной природы римской армии. Еще во второй половине II в. основное ядро армии — если иметь в виду ее собственно римские контингенты — состояло из римских собственников, т. е. прежде всего из, представителей зажиточного среднего крестьянства (plebs rustica). Сравнительно медленный до «реформы» Мария процесс «пролетаризации » армии не менял сколько-нибудь радикальным образом этого соотношения. Но «реформа», не внеся, как уже было указано, в самый процесс ничего принципиально нового, тем не менее открыла все шлюзы, через которые и хлынули в армию различные слои неимущего населения. В этом смысле «реформа» Мария лишь доводила рассматриваемый процесс до его логического конца. Массовый приток неимущих — «пролетариев» и capite сеnsi — не мог не изменить (причем в сравнительно короткий срок) указанного выше соотношения. Этот факт общеизвестен. Однако, когда имеют в виду изменение социально-политической физиономии римской армии, то обычно упускают из виду одно принципиально важное обстоятельство. Исторически значимый итог анализируемых явлений заключался не только или даже не столько в том, что римская армия в I в. превратилась в армию, основной контингент которой составляли неимущие слои населения, сколько в том, что это был контингент граждан, не имевших тех прав, тех привилегий и, мы бы сказали, тех традиций, которыми обладали в римском обществе полноправные собственники. Но если к вопросу об изменении социальной природы римской армии подходить с этой, обычно не учитываемой и не принимаемой во внимание стороны, то вырисовывается еще один фактор по своему принципиальному значению, быть может, не менее существенный, чем рассмотренный выше процесс профессионализации армии, включая и завершающую его «реформу » Мария. Таким фактором является Союзническая война. Как ни странно, значение крупнейшего события внутренней истории Рима и в этом плане оценивается слишком робко и непоследовательно. Однако в Союзническую войну римская армия, по 176 существу, впервые выступила против Рима 12. Более того, это была война, в ходе которой Рим — до этого единственный и самодовлеющий центр, т. е. город-государство — фактически был побежден муниципальной Италией13. Символическое изображение быка, бодающего своими рогами поверженную наземь волчицу, на монетах, выпускавшихся союзниками (Сам- ний) 14, оказалось почти 'пророческим предвидением. Фактическая победа италиков отозвалась мощным толчком, потрясшим весь социально-политический строй римского общества. Мы уже указывали в свое время 15 на то, как повлияла эта победа на институты римской полисной демократии и на социальную структуру плебса. Рассмотрим теперь вопрос о ее влиянии на изменение характера и социального состава римской армии. Как известно, еще задолго до того времени, когда римляне начали испытывать трудности с набором и комплектованием легионов, союзники (италики) обязаны были поставлять в римскую армию дополнительные воинские контингенты. Socii не -входили в состав легионов, но действовали на их флангах (крыльях), отчего и назывались иногда alarii1S. Полибий для своего времени определяет количество союзнических контингентов в римских вооруженных силах следующим образом: «Общее число союзников-пехотинцев обычно равно римлянам, а союзническая конница втрое многочисленнее римской» 17. На такое же соотношение указывает Ливий, причем для значительно более раннего времени (хотя довольно неопределенно) 18. По мере все возрастающей нужды римлян в массовых воинских формированиях, что, как правило, было уже связано с ведением военных действий за пределами Италии, растет число легионов и параллельно с этим увеличивается численный состав союзнических контингентов. По мнению Дельбрюка, во II в. они составляли уже около 2/3 римской армии 19. Наиболее подробно этот вопрос (для периода с 200 г. по 168 г.) рассмотрен в работе Афцелиуса20. На основании приводимых им таб- 12 Обычно во всех общих работах, а иногда и в специальных монографиях (см., например, Н. V o l k m a n n . Sullas Marsch auf Rom. Der Verfall der römischen Republik. München, 1958) считается, что первым случаем выступления римской армии против Рима был поход Суллы 88 г. 13 Р. Ю. Виппер. Очерки по истории Римской империи, стр. 104. 14 См. «Beschreibung der antiken Münzen Königl. Museen zu Berlin», Bd. III, Abt. I, 1894, S. 60. 16 См. выше, стр. 113—114; 135—136. 16 См., например, С а es., b. G., 1, 51. 17 Ρ о 1 у b., 6, 26. 18 Li v., 8, 8, 14. 19 Г. Д е л ь б р ю к . История военного искусства, I, стр. 335. 20 A. A f ζ е 1 i u s. Die römische Kriegsmacht während der Auseinandersetzung mit den hellenistischen Grossmächten. Kebenhavn, 1944 («Acta Jutlandica », XVI, 2), S. 47, ff.; 50; 78—79. 12 С. Л. Утченко 177 лиц количества легионов и их численного состава, а также обзорной таблицы союзнических контингентов нетрудно произвести элементарные расчеты, из которых явствует, что за время с 200 г по 168 г. количество союзников всегда превосходило количество римлян, выражаясь в отдельные годы соотношением: 2 1 : 1 (197 г.); 1,8:1 (200 г.) и т. п. Таким образом, уже в' первой половине II в. союзнические контингенты составляли ника,к не менее половины, а иногда и 2/з всех вооруженных сил Рима. Нет никаких оснований считать, что подобное соотношение могло измениться в сторону уменьшения доли союзников во второй половине II в., в частности, и после так называемой реформы Мария. Какие же перемены внесла в это положение Союзническая война? После нее италики — в связи с распространением на них гражданских прав — перестали использоваться в качестве alarii; их теперь, наравне с римлянами, включают в состав легионов. Следовательно, после Союзнической войны италики представляют собой равнозначный, а быть может, и численно подавляющий контингент римской армии. Но дело не только в количественных показателях. Как и при оценке изменения социального состава римской армии в связи с теми процессами, которые нашли свое последнее выражение в «реформе» Мария, мы теперь должны — и быть может, даже с большей силой — подчеркнуть тот принципиальный момент, что благодаря превращению союзников в граждан, алариев в легионариев римская армия пополнилась в массовом порядке контингентом людей, до сих пор никак не связанных ни с правами, ни с привилегиями римских собственников. Делая подобное утверждение, мы вовсе не собираемся одновременно утверждать, что союзнические контингенты сплошь или хотя бы в основном состояли из малоимущих слоев населения. Скорее, даже наоборот. Социальный состав этих контингентов был, видимо, достаточно пестрым и неоднородным, а после «реформы» Мария, быть может, более неоднородным, чем состав собственно римских контингентов, что в значительной степени определялось изменившимися (после Союзнической войны) условиями набора21. Многие из италиков могли быть в своих общинах и городах собственниками и даже довольно крупными. Однако в данном случае это не имеет значения. Значение имеет лишь то>, что они не были связаны с римской общиной собственников, а, следовательно, в той же или даже в большей степени, чем capite censi лишены всей суммы прав, которую обеспечивало обладание этой собственностью. 21 R. Е. S m i t h . Op. cit., p. 49—50. 178 Итак, на основании вышеизложенного мы, очевидно, можем констатировать, что в результате внутреннего, постепенно развивавшегося процесса, завершенного «реформой» Мария, и еще в большей степени в результате Союзнической войны, основным контингентом римской армии становятся не вообще неимущие слои населения, «пролетарии», как то нередко подчеркивается, но люди, по существу, не связанные, не «сроднившиеся » с теми привилегиями, правами, традициями, которые давно вошли в плоть и кровь каждого «истого» римлянина и которыми было обусловлено общественное положение, род политической деятельности и даже мировоззрение полноправного собственника-гражданина22. Если это так, то отсюда следует один весьма существенный вывод. Он заключается в том, что изменение социального состава римской армии, таким образом, косвенно и опосредствованно, но все же отражает факт разложения римской формы собственности. Каковы наиболее характерные признаки этого разложения? Для того чтобы по возможности конкретно ответить на этот вопрос, нам следует ознакомиться с аграрным законодательством I в. до н. э. и с развитием связанного с ним ветеранского землевладения. До Мария наделение ветеранов землей (именно как солдат в награду за их службу) носило лишь спорадический характер. Известны отдельные немногочисленные случаи, например сообщаемое Ливием решение сената о награждении земельными участками в Италии ветеранов Сципиона (201 г.)23. Но подлинным прецедентом наделение землей (в качестве награды за участие в походах и войнах) становится лишь со времени Мария: для «пролетариев» и capite censi вопрос об обеспечении — после окончания срока службы в армии — приобретал особую остроту. Одной из первых попыток решить эту проблему следует считать проект аграрного закона трибуна ...104 г. Л. Марция Филиппа24, предложенный, очевидно, с целью удовлетворения нужд и запросов участников Югуртинской войны. К сожалению, о законопроекте Марция нам известно очень немногое. О нем кратко упоминает Цицерон25. Исходя из его характеристики деятельности Марция Филиппа как «пагубной» и основываясь на словах: capitalis oratio est ad aequitationem bonorum pertinens, qua peste quae potest esse maior?, Гёлер считает планы Марция весьма радикальными и не сомневается, что к переделу намечались не только государственные земли, но и част- 22 Р. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 313. 23 Liv., 31, 4, 1-3; ср. 49, 5. м Münz er. RE, s. v. Marcius (Philippus), 14, Sp. 1562 ff.; cp. J Gonler. Rom und Italien, Breslau, 1939, S. 198—199. 25 Cic, de off., 2, 21, 73. 12* 17Ö ные владения26. Из того же краткого упоминания Цицерона о законопроекте известно, что он был — по причинам для нас неясным— взят обратно самим Марцием Филиппом. В 103 г., во время своего первого трибуната, Аппулей Сатурнин проводит законопроект, согласно которому ветераны Мария награждались земельными участками по 100 югеров (в Африке)27. Гёлер считает, что эти ассигнации распространялись и на союзников, отличившихся в Югуртинской войне28. В 100 г. Сатурнином были внесены новые аграрные законопроекты. По свидетельству Аппиана, к разделу намечалась часть Трансальпийской Галлии29, тогда как автор De viris illustribus считает, что предполагалось выведение колоний в Сицилию, Ахайю и Македонию30. Возможно, что эти различные свидетельства относятся не к двум разным законопроектам, но к двум частям одного и того же аграрного закона, который, кстати сказать, предусматривал наделение землей и ветеранов- италиков 31. Весьма характерны некоторые моменты, сопутствующие проведению данного закона через комиции. Как определенно указывает Аппиан, городской плебс, считая, что закон проводится в интересах италиков, был настроен против его принятия. Сатурнин вынужден был специально позаботиться о возможно более широком привлечении сельского населения (άγροίκοι ), среди которого было много ветеранов Мария. Собственно говоря, закон был проведен в комициях только благодаря их голосам, причем дело не обошлось без применения насилия32. Из сказанного ясно, что в принятии подобного закона было заинтересовано отнюдь не городское население, давно потерявшее всякие связи с землей, и даже не весь сельский плебс, но лишь определенная его часть —· ветераны Мария33. Интересно отметить, что вскоре после разгрома движения Сатурнина имела место еще одна — исходившая, вероятно, из окружения Мария — попытка проведения аграрных законов. О ней нам известно лишь в самых общих чертах. Некий трибун Секст Титий34 провел якобы аграрный закон, но затем, как 26 J. G ö h l e r . Op. cit., S. 198. 27 De vir. ill., 73, 1. 28 J. Q ö h 1 e r. Op. cit., S. 200. 29 App., b. c, 1, 29. 80 De vir ill., 73, 5. 31 J. G ö h l e r . Op. cit., S. 201—202. 32 App., b. c, 1, 29—30. 33 См. об этом более подробно А. В. И г н а т е н к о . Изменение социального состава и политической роли римской армии в конце II —начале I в. до н. э. Дисс, 1954 (рукопись), стр. 234—244. 34 См. Münz er. RE, s. v. Titius, Sp. 1963 ff.; J. G ö h l e r Op cit S. 204. 180 сообщает Валерий Максим, был скомпрометирован своею близостью к Сатурнину35. О Титии и его законах упоминает также Цицерон, причем Титий характеризуется как «гражданин, мятежный и беспокойный» 36, а о законах говорится, что они были признаны недействительными из-за неправильно проведенной rogatio37- Следующей важной вехой в истории развития ветеранского землевладения следует признать мероприятия, проведенные Суллой после его победы над марианцами. Как известно на основании ряда leges Corneliae38, вывод колоний и наделение ветеранов землей были организованы в весьма широких масштабах. По одним данным, Сулла обеспечил земельными наделами солдат 23 легионов (т. е. около 150 тыс. человек)39, по другим,— даже 4740. Так как из всех сулланских колоний только одна выводилась за пределы Италии41, то земельный фонд для наделений следовало изыскать на территории самой страны. Сулла вышел из положения «обрушившись», по словам Аппиана, на ряд италийских городов, где он, не удовлетворяясь разрушением стен, штрафами и поборами с граждан, провел массовую экспроприацию земельных владений для раздела их между колонистами 42. Сильнее всего пострадали такие области Италии, как Самний, Этрурия, Кампания43, результатом чего были даже случаи вооруженного сопротивления в некоторых городах, как, например, в Ноле (Самний) или в Волатеррах (Этрурия) 44. Земельные конфискации Суллы привели к пауперизации многих десятков тысяч италийских крестьян, которые были, кстати сказать, к этому времени уже полноправными римскими гражданами. Согласно leges Corneliae, получаемые сулланскими ветеранами земельные участки считались неотчуждаемыми45, видимо, таким путем диктатор хотел создать себе прочную и длительную опору в · Италии, подобно тому как это было проделано в масштабах самого Рима посредством дарования гражданских прав и распределения по трибам 10 тыс. Корнелиев46. Однако, как нам известно, сулланские ветераны в большей своей части отнюдь не превратились в устойчивый и зажиточный слой 35 V а 1. Μ а х., 8, 1, 3. 36 С i c , de orat., 2, 11, 48. 3? С i с, de legg, ι2, 6, 14. 38 C i c , de leg. agr., II, 28, 78; III, 2, 6; 3, 12. 39 A ρ p., b. с, 1, 100. 40 L i v., ep. 89. 41 В Алерию на Корсике, см. Ρ 1 i п., п. h., 3, 6, 12, 80. 42 App., b. с, 1, 96; 100; ср. F l o r . , 3, 21, 27. 43 S t г a b о, 5, 249. 44 L i v., ер. 89; ср. G r a n . Li с, p. 39. 45 C i c , de leg. agr., II, 28, 78; III, 2, 3. 46 App., b. с 1, 100; 104. 181 сельского населения, но по тем или иным причинам довольно быстро пауперизовались, потеряв или все же продав свои земельные участки47. Сулланская политика колонизации и наделения ветеранов землей рассматривается, обычно, в только что указанном плане создания и обеспечения опоры новому режиму в Италии (наряду с «эмансипацией» Корнелиев в Риме)48, но еще Моммзен, который также придерживался этой точки зрения, высказал и ту мысль, что Сулла преследовал цель восстановления мелкого и среднего крестьянства, сближая, таким образом, позиции «умеренных консерваторов» с «партией реформы»49. Эта мысль оказалась чрезвычайно «плодотворной». Она получила весьма своеобразное развитие в известной работе Каркопино, в которой автор приходит к выводу, что Сулла, проводя массовое и насильственное, по отношению к прежним владельцам, наделение ветеранов землей, осуществлял — и к тому же революционными методами — аграрную программу популяров 50. Впрочем, с точки зрения Каркопино, это — отнюдь не доказательство демократических симпатий или тенденций в политике Суллы, ибо он никогда не защищал интересов той или иной социальной группировки, той или иной партии, но стоял над всеми партиями и группировками, преследуя лишь одну цель — установление монархического образа правления51. В период, следующий за диктатурой Суллы, было сделано несколько попыток решения аграрного вопроса. К ним прежде всего должны быть отнесены законопроекты трибуна Сервилия Рулла52. Как известно, его реформа была задумана чрезвычайно широко. Предполагалось массовое наделение землей малоимущих граждан и вывод колоний на территорию ager Campanus и ager Stellatis 53. Кроме того, предполагались в широком масштабе закупки земель в Италии у их владельцев54, с их согласия и за полную стоимость участков. Средства для проведения реформы должна была дать распродажа государственной земли (ager publicus) в провинциях; намечалось также использование земель, только что приобретенных государством вследствие завоеваний Помпея55. Проведением реформы должна была заняться 47 С i с, de leg. agr., 2, 28, 78; L i v., ер. 89; ср. S a l I., Gat., 28. 48 См., например, F r ö h l i c h . RE, s. v., L. Cornelius L. f. P. n. Sulla Felix (Hbd. VII, Sp. 1563]. 49 Т.. Моммзен. История Рима, II, стр. 323—324. 50 J. C a r c o p i n o . Sylla ou la monarchie manguee. Paris, 1931, ρ 60—61 51 Ibid., p. 26 слл. 52 См. RE, s. v. Ρ Servilius Rullus (II. R., Hbd. IV, Sp. 1808—1809] 53 С i c, de leg. agr., I, 6, 18; II, 28, 76; III, 4, 15. 54 С i c, de leg. agr., II, 13, 34; 25, 66. 55 C i c , de leg. agr., I, 2, 6; II, 18, 49. · 182 комиссия из 10 лиц, избираемая семнадцатью выделенными жеребьевкой трибами56. Законопроекты Сервилия Рулла, как известно, не прошли и даже не были поставлены на голосование. Против законопроектов активно боролся Цицерон; его первая речь была произнесена еще до вступления в консульскую должность, т. е. в конце 64 г.; став консулом, он произнес еще две речи в contio и сумел без особого труда отвести законопроекты57. Что касается характеристики и оценки законопроектов Рулла, то мы остановимся на этом несколько позже. Характеристика аграрного закона, предложенного в 60 г. народным трибуном Луцием Флавием,— кстати, на сей раз его предложения поддерживались Цицероном — уже была дана выше58. То же самое следует сказать об аграрных законах Цезаря, на которых мы останавливались довольно подробно59 и к которым, тем не менее, мы еще будем иметь случай вернуться. Сделанный нами обзор развития аграрного законодательства (от времени Мария до Цезаря) позволяет, на наш взгляд, прийти к выводу о наличии двух тенденций или двух направлений в аграрном законодательстве. Эти две линии законодательства достаточно четко отличаются друг от друга. Они отличаются прежде всего самым принципом владения земельной собственностью, наделения земельными участками. Одно — назовем его хотя бы традиционным — направление характеризуется следующим принципом: на обладание земельной собственностью, на получение земельного надела имеет право— одновременно рядом других специфических прав и привилегий — римский гражданин как таковой, т. е. как член коллектива, член гражданской (и одновременно — военной) общины и именно в силу принадлежности к этой общине. Материальной основой подобного принципа является римская (античная) форма собственности, а соответствующее направление аграрного законодательства представлено leges agrariae Гракхов, а позднее, в рассматриваемое нами время, законопроектами Сервилия Рулла. Новый же принцип заключается в том, что земельным наделом как неким видом praemium награждается за свою службу в армии солдат, независимо от того, является ли он членом данного гражданского коллектива или нет. Если еще не самая земельная собственность, то, во всяком случае, право на обладание ею, право на получение земельного надела эмансипируются от гражданского статуса. Этот новый принцип достаточно ярко 58 С i c , de leg. agr., И, 7, 8. 5? Ed, Meyer. Caesars Monarchie und das Principat des Pompeius, S. 14. Б8 См. стр. 54—55. 69 См. стр. 63—65. 183 проступает в аграрном законодательстве интересующего нас периода (за исключением разве только законопроектов Сер- вилия Рулла). Так, законы Сатурнина, как мы убедились, предусматривали наделение землей солдат из числа союзников, не имевших, по крайней мере, до этого момента прав римского гражданства 60, а Сулла, наоборот, не постеснялся согнать с принадлежавших им земель десятки тысяч прежних владельцев — римских граждан, когда ему потребовалось обеспечить земельными наделами своих ветеранов. В основе таких действий уже неизбежно должно было лежать несколько иное понимание существа земельной собственности. Вот почему, кстати сказать, глубоко неправ Каркопино, считающий, что Сулла осуществлял аграрную программу популяров, т. е. был в этом смысле продолжателем линии Гракхов, тогда как совершенно очевидно, что мероприятия, проведенные Суллой, типичны именно для нового принципа и нового направления аграрного законодательства. Два направления этого законодательства различаются также самим отношением к земельной собственности. В период господства «традиционного» направления, когда аграрное законодательство базировалось еще на «полисной» форме собственности, к земле относились как к основному (и единственному) средству, обеспечивающему не только материальное, но и гражданское бытие, из чего, кстати сказать, естественно вытекало представление о принципиальной неотчуждаемости земли. С этим было связано и другое представление — о том, что только земледелие является единственно возможным, приемлемым— и даже почетным! — занятием для римлянина, его единственной «профессией»61. Земледелец был, конечно, и воином, но быть только воином он не мог — не существовало такой «профессии». Более того, быть хотя бы и воином он тоже мог лишь при условии владения землей. Без земли он вообще был ничто — не воин и не гражданин. С развитием ветеранского "землевладения картина существенно меняется. Теперь и без земли солдат представляет собою «что-то», он имеет и без нее определенные права и привилегии, он имеет, наконец, профессию, которая постепенно становится все более и более «почетной». Так, при Цезаре солдаты уже считают себя кровно обиженными, если их называют не воинами, а гражданами (квиритами)62. Да и самую землю солдат получает теперь лишь в силу своей профессии, т. е. ряд или последовательность теперь таковый сначала надо стать солда- 60 App., b. с, 1, 29. 61 Эта мысль была достаточно четко выражена в свое время Катоном: Virum bonum quom laudabant, ita laudabant: bonum agricolam bonumque colonum (C a t o, de agr., praef., 2). 62 S u e t , Iul., 70. 184 том и только затем и вследствие этого — собственником. Обладание земельной собственностью обеспечивает еще определенные права и привилегии, но первая и основная привилегия — самый факт превращения в собственника—становится производной от солдатской «профессии». Все это не могло не изменить отношения к земельной собственности. И хотя, например, условие неотчуждаемости земли, как мы видели, сохраняется законодателями, представляющими тенденцию развития ветеранского землевладения, но на практике все более и более укореняется отношение к земле просто как к «недвижимому имуществу»63, которое можно — и довольно легко — превратить в деньги. Наделение ветеранов землей практикуется до конца республики, однако этот процесс находит свое вполне естественное и логическое завершение в том, что в 13 г. до н.э. Август заменяет практику наделения выплатой «наградных», которые уже могли быть использованы каждым ветераном по его усмотрению, т. е. совершенно «свободно» и бесконтрольно64. Следует указать еще на один характерный момент, который свидетельствует о развитии обеих отмеченных нами тенденций, т. е. изменения принципа владения (наделения) земельной собственностью и изменения самого отношения к земельной собственности. Мы имеем в виду, в данном случае, тот факт, что земельные участки, предназначаемые для наделения ветеранов, все в меньшей и меньшей степени черпаются из фонда ager publicus. Уже Марций Филипп, как мы указывали выше, намечал к разделу, очевидно, не только государственные земли, но и частные владения. Сатурнин имел в виду (с той же целью) территорию Цизальпийской Галлии и не считался с тем, что эти области принадлежали союзникам. Еще более решительно и бесцеремонно поступал Сулла, сгоняя с территорий «непокорных» городов и областей как союзников, так и римских граждан и поселяя на этих землях своих ветеранов. Сервилий Рулл был вынужден ставить вопрос о закупках земель в Италии у их владельцев, на тот же путь пришлось вступить и Цезарю65. Конечно, все это объяснялось прежде всего самой естественной причиной — недостатком или даже отсутствием неразделенных земель в Италии. Очевидно, именно эта причина непосредственно толкала всех этих политических деятелей либо на путь экспроприации, либо на путь выкупа земельных владений. Но помимо этой, если можно так выразиться, «субъективно- сознательной» стороны, есть, несомненно, и другая сторона вопроса, уже менее зависевшая от намерений и действий аграрных законодателей. Наделение землей ветеранов не из 63 Е. G a b b a. Ricerche sull' escercito..., p. 181. 64 R. Έ. S m i t h . Op. cit, p. 52. 65 P. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 305. 185 фонда ager publicus было «дополнительным» нарушением старых принципов наделения. Если раньше римский гражданин тем или иным путем (agri occupatorn, ager divisus et assignatus и т.п.) приобретал собственность на землю, он приобретал ее в силу того что земля принадлежала всей общине (ager publicus), а он был членом данной общины. Теоретически каждый член общины или даже некая группа граждан могли (имели право) претендовать на неразделенные земли и — более того — на передел уже разделенных земель в случае «несправедливости» раздела. Это было возможно, ибо ager publicus— пусть опять-таки теоретически — оставался всегда собственностью общины. Именно на этих принципах было построено традиционное аграрное законодательство «популяров» (начиная с Гракхов) и только благодаря этим принципам оно могло быть юридически обосновано. С того момента, как ветерана начинают наделять земельным участком, заимствованным не из фонда ager publicus, а экспроприированным или купленным у другого владельца, проступает новая линия аграрного законодательства. Ибо теперь ветеран получает землю, на которую он не имеет никакого права как гражданин — даже если он является полноправным гражданином, что теперь тоже далеко не всегда совпадает,— но на которую он претендует в силу совсем иных прав и привилегий, кстати сказать, не связанных с общинными, «гражданскими » институтами. Традиционный принцип наделения земельной собственностью нарушен. Но нарушен не только этот принцип. Земельные наделы, получаемые ветеранами в результате экспроприации или закупки земель, содействуют развитию нового отношения к земельной собственности, т. е. отношения к ней, как к «недвижимому имуществу». Если земельный участок получен не из земельного фонда, принадлежащего общине в целом (и теоретически остающегося навсегда ее собственностью), но отнят или куплен у другого владельца, то, несомненно, он может быть — во всяком случае, в принципе — снова продан, отчужден, тем более, что он не является теперь единственным или даже главным фактором, обусловливающим всю сумму прав и привилегий. Таковы некоторые тенденции в развитии аграрных отношений. Эти тенденции свидетельствуют, на наш взгляд, не только о наличии двух направлений в аграрном законодательстве, как о том говорилось выше, но и о некоторой борьбе между названными направлениями, хотя они продолжают сосуществовать. Завершая рассмотрение вопроса, хотелось бы привести конкретный и, по возможности, убедительный пример, подтверждающий высказанную нами точку зрения. Таким примером, вероятно, может служить сопоставление двух последних (за интересующий нас период) и наиболее 186 крупных по своему масштабу попыток решения аграрной проблемы. Мы имеем в виду сопоставление законодательств Рулла и Цезаря и тот, на первый взгляд, ничем не объяснимый факт, что законопроекты Рулла были отвергнуты, тогда как якобы повторявшие их leges agrariae Цезаря66 прошли и даже без особых затруднений67. Однако, если иметь в виду борьбу двух только что отмеченных направлений, объяснение напрашивается само собою. Законопроекты Рулла шли еще почти целиком в фарватере старого «гражданского» (традиционного), т. е. связанного с полисными институтами законодательства. Эта линия была в данных условиях заранее обречена на неудачу хотя бы из-за отсутствия достаточно широких масс, заинтересованных в восстановлении «гражданского» землевладения и способных эту линию поддержать. Не следует забывать того, что в 60-х годах основной контингент комиций составлял городской плебс, давно уже порвавший всякие связи с землей, а также и того, что в результате сложных и разносторонних процессов пауперизации изменились политические позиции самого сельского населения (plebs rustica). Не следует забывать и то решающее обстоятельство, что законопроекты Рулла были внесены в момент, когда основная масса солдат, т. е. практически вся римская армия, находилась с Помпеем на Востоке. Аграрные законы Цезаря, несмотря на их внешнее и формальное сходство с проектами Рулла, отражали, по существу, новую тенденцию в развитии аграрных отношений. Может быть, не столь радикальные, как мероприятия Суллы, они, тем не менее, наряду с этими мероприятиями, были важным этапом в развитии ветеранского землевладения. Бесспорной и совершенно конкретной целью законодательства Цезаря было удовлетворение требований солдат Помпея, которые, как некогда марианские ветераны (при обсуждении законопроектов Сатурнина), и провели своими голосами leges agrariae Цезаря через комиции.. Однако было бы неправильным и преждевременным на примере сравнения законодательств Рулла и Цезаря говорить о полном и окончательном расхождении двух указанных направлений аграрного законодательства. Была некая общая черта, которая до известной степени роднила — хотя опять-таки скорее внешне и формально — leges agrariae Цезаря (и даже мероприятия Суллы) с законопроектами Рулла, а следовательно, и с традицией популяров68, но, конечно, вовсе не в том 66 Констатация близости аграрных законов Цезаря к проектам Рулла может считаться общим местом; см., например, Ed. Meyer. Caesars Monarchie..., S. 62; Η. А. Машки н. Принципат Августа, стр. 23; 145. 67 См. выше, стр. 65. 68 См., например, Η. Α. Μ а ш к и н. Принципат Августа, стр. 23. 187 плане, как это утверждал Каркопино. Эта общая черта состояла в стремлении всех перечисленных выше аграрных законодателей оговорить неотчуждаемость земельных владений69. Чем объясняется это стремление? Соответствующий пункт в законопроектах Рулла, которые мы рассматриваем как попытку продолжения традиционной политики популяров, очевидно, не нуждается в специальном объяснении. Но чем обусловлено наличие подобной же «установки» в аграрных мероприятиях Суллы и в законодательстве Цезаря? Стремлением восстановить «устойчивого крестьянина» (sesshaften Bauern), как то приписывается некоторыми исследователями даже самому Сулле?70 Нам кажется, что подобная точка зрения не может быть принята. Можно и нужно говорить лишь о внешних и формальных заимствованиях из опыта традиционного законодательства популяров. Если подобные внешние совпадения и имели место, то объективно (пусть даже независимо от воли самих законодателей, что в данном случае вообще не имеет значения) аграрные законы Суллы и Цезаря играли уже совсем иную роль и шли в совсем ином фарватере. Кроме того, из-за указанных выше причин и, прежде всего, из-за изменившегося отношения к земельной собственности попытки восстановить «устойчивого кресть-. янина» сейчас не могли быть ничем иным как только беспочвенной утопией, что и было наглядно подтверждено широко известным фактом быстрой пауперизации сулланских ветеранов71. И, наконец, внешний и формальный характер заимствований доказывается глубоким различием самих целей аграрного законодательства. Если в традиции популяров — начиная с аграрного законодательства Гракхов — основной целью было, действительно, «восстановление» крестьянства и, кстати, в первую очередь, для нужд армии, то теперь первоочередной задачей Суллы, а затем и Цезаря, было «устройство» демобилизованной массы, которую или следовало использовать как определенную организованную силу или, если к тому еще не представлялось случая, немедленно распустить и обезопасить. К целям аграрного законодательства Цезаря (и Суллы) вполне возможно применить остроумную оценку законов Аппулея Сатурнина, высказанную еще Ничем: «Гракховский lex agraria хотел создать крестьян, чтобы иметь солдат; аппулеевский создавал крестьян, потому что было слишком много неудобных и требовательных солдат» 72. 69 О Сулле см. С i c , de leg. agr„ II, 28, 78; о Рулле —ibid., о Цезаре — Ар р., Ь. с, 3, 2, 7. Но у Цезаря впервые — не бессрочное ограничение, а лишь двадцатью годами. 70 Т. Моммзен. История Рима, II, стр. 323—324; F r o h l i c h . RE, s. v. L. Cornelius Sulla, Sp. 1555. 71 S a 11., Cat., 28. 72 Κ. Β. Η и ч. История Римской республики. М., 1908, стр. 348—349. 188 Такова общая картина развития двух направлений аграрного законодательства. Нам представляется, что она в какой-то мере отражает более глубоко идущие процессы, которые могут быть в конечном счете сведены к своей материальной основе, т. е. к форме собственности. Какова же общая тенденция, этих глубинных процессов? Мы уже говорили о том, что все более и более укрепляется отношение к земельной собственности как к «недвижимому имуществу ». Обладание этой собственностью уже не столь безусловно и «однозначно» связано с гражданскими правами, гражданскими привилегиями. Самая форма собственности не может быть ныне всегда выведена непосредственно из общинных (полисных) институтов и не обусловливает, в свою очередь, существования этой общины. Земельная собственность (и, в первую очередь, наделы ветеранов) все реже и реже имеет своим источником ager publicus. Все это, вместе взятое, свидетельствует о том, что старая, т. е. полисная, форма собственности разлагается. Одним из конкретных проявлений этого процесса и следует считать развитие ветеранского землевладения. Это,— принципиально важный момент и в полном смысле основа всех остальных и уже производных (от данной основы) изменений. Целесообразно рассмотреть хотя бы важнейшие из них. Какие, например, изменения претерпевает политическая надстройка, базирующаяся на полисной форме собственности? Следовательно, перед нами встает еще один вопрос, а именно, вопрос о новых политических требованиях, о новых идеологических веяниях, зародившихся, крепнущих и развивающихся в римской армии. До возникновения такой мощной корпорации, как новая армия73, capite censi в Риме, а в еще большей степени — италики были лишены ряда гражданских и политических привилегий и никак, по существу, не организованы. Поэтому роль этих слоев в политической жизни римского общества была ничтожной. Теперь картина меняется. Эмансипировавшаяся от государства армия, тем не менее с самого начала своего самостоятельного существования, оказывается вовсе не индифферентной к политическим вопросам. Так, первое выступление этой армии (марш Суллы на Рим в 88 г.) было осуществлено — несмотря на всем известную подоплеку — под чисто политическими лозунгами борьбы против тирании74. Активное вмешательство армии, солдат в политическую жизнь, определенные политические мотивы их действий начинают играть все более и более заметную роль на фоне общих событий. Но это были особые формы вмешательства, обусловленные новыми политическими требованиями 73 См. Р. Ю. Виппер. Очерки истории Римской империи, стр. 315-317. 74 А ρ р., b. с, 1, 57. 189 и интересами. Можно и следует говорить о формировании предпосылок новой идеологии, характерной для римской армии I в. до н. э. Обычно этот вопрос сводят к тому, что преданность авторитетному и удачливому вождю заменяет теперь для солдат римской армии преданность государству. Подобный вывод отнюдь не нов75, но его единодушно придерживается большинство исследователей и в наше время76. В своей специальной работе о связи между армией и политикой в эпоху поздней республики Шмиттеннер77 подводит как бы некий итог развитию подобного взгляда, утверждая, что все конфликты последних лет республики определяются двумя факторами: 1) наличием отдельных вождей (от Мария до Октавиана), эмансипировавшихся от единого некогда господствующего слоя и стремящихся к единоличной власти и 2) наличием военной Gefolgschaft, чья преданность этим вождям обусловливалась, в первую очередь, материальными интересами. Тот же Шмиттеннер не без оснований подчеркивает, что в современной историографии уделяется слишком много внимания этим отдельным вождям и слишком мало — роли самих военных масс78. Изложенная выше и, как указано, общепринятая точка зрения, в общем — правильна. Однако она формулирует лишь итог довольно сложного процесса, не вскрывая его основ и предпосылок. Почему, в самом деле, как тому удивляется Шмиттеннер, Цезарь мог позволить себе публично утверждать, что res publica есть ничто, одно лишь пустое название79. Или почему, как об этом упоминалось выше, солдаты считали себя обиженными, когда их называли не солдатами, а гражданами? Причину этих явлений, очевидно, следует искать в уже намеченном нами направлении. Для солдат римской армии, как для людей, не связанных с полисными институтами, привилегиями и традициями, не связанных также, в конечном счете, с самой полисной собственностью, те политические и идеологические надстройки, которые возникли на ее основе, не могли иметь непререкаемого значения. Во всяком случае, они не были для них — как для каждого «истого римлянина», полноправного гражданина и собственника — веками выработанными ценностями, «святынями», в духе преклонения перед которыми они бы росли и воспитывались. Поэтому столь нетрудно было 75 Т. Моммзен. История Рима, II, стр. 187; III, стр. 412. 76 См., например, Е. K o r n e m a n n . Romische Geschichte 3. Aufi. bearb. v. Η. Bengtson. I. Stuttgart, 1954, S. 414; H. V o l k m a n n . Sullas Marsch..., S. 11. 77 W. S c h m i t t h e n n e r . Politik und Armee in der spa'ten Romischen Republik. «Historische Zeitschrift», 190, 1960, Hf. 1, S. 2. 78 Ibid., S. 3. 7 9 S u e t . , Iul., 77: «...nihil esse rem publicam, appellationem modo sine corpore ac specie». 190
