С.Л.Утченко - Кризис и падение Римской республики - Глава VIII. Диктатура Цезаря
То, чего Цезарь с присущими ему энергие- ей, умом и неразборчивостью в средствах добивался еще в годы своего пребывания в Риме — власти и первенствующего положения — и то, чем ему, несмотря на все его старания, так и не удалось тогда овладеть, было потом достигнуто. Сравнительно легко и без каких-либо срывов или неудач за время его отсутствия. Как это ни парадоксально звучит, но Цезарь овладел Римом только покинув Рим. И действительно, после своего отъезда в Провинцию в марте 58 г.1 Цезарь не появлялся в Риме на протяжении целых девяти лет — вплоть до того момента, когда он вступил в город после бегства Помпея из Брундисия, т. е. когда он фактически уже стал господином всей Италии 2. Но на этот раз он пробыл в городе всего несколько дней 3. В дальнейшем, в ходе гражданской войны, он появлялся в Риме еще несколько раз, но всегда на недолгие сроки. Так, второй раз за время войны он оказался в Риме в конце 49 г., после завершения испанской кампании. Здесь он получил диктаторские полномочия, пробыв, однако, диктатором всего одиннадцать дней. Избранный консулом (вместе с П. Сервилием Исаврийским) 4, Цезарь отбыл в Брундисий, откуда 4 января 48 г. с шестью легионами переправился на Балканский полуостров (Эпир) 5. Значительно дольше — около трех месяцев (с сентября по декабрь 47 г.)- — пробыл Цезарь в Риме после победы над Фарнаком6 и, наконец, снова вернулся в Рим — 25 июля 46 г. одержав решающую победу в африканской кампании (Тапс) 7. ' Caes., b. с, 1, 6—7; Ρ 1 u t., Caes., 14. 2 P l u t . , Caes, 35; Pomp, 63. 3 C a e s , b. c, 1, 33; С i c, ad. Att, 10, 8, 6. 4 C a e s , b. c, 3, 1—2; A pp., b. c, 2, 48; P l u t , Caes, 37; Dio C a s s, 41, 43. 6 С a e s, b. c, 3, 2; 6; Α ρ ρ, b. с, 2, 48; Ρ 1 u t, Caes, 37; Pomp, 65; Dio C a s s 41 39 6 [Caes.],'b. Al, 78; Cdc, ad fam. 14, 23; 22, 20; de div, 2, 24, 52, 7 [Caes.], b. Afr, 98; С i c, ad fam, 9, 7, 2. 224 Этот крупный успех знаменовал собою окончательный перелом в ходе гражданской войны; если помпеянцы не были еще и теперь полностью разбиты и уничтожены, то, во всяком случае, борьба перешла в завершающую стадию. Остановимся на событиях этого нового периода более подробно. Возвратившись после Тапса и Утики в Рим, Цезарь прежде всего позаботился о том, чтобы произвести благоприятное впечатление и повлиять определенным образом на общественное мнение. Он выступал перед народом и в Сенате, подчеркивая отсутствие каких-либо тиранических намерений и свои заботы об улучшении благосостояния народа за счет покоренных им территорий 8. В августе 46 г. Цезарем был отпразднован пышный четверной триумф: над Галлией, Египтом, Понтом и Африкой9. Празднества длились четыре дня (еще один день был выделен для отдыха). Общая стоимость продемонстрированных за эти дни сокровищ достигала 65 тыс. талантов, причем среди них находилось 2822 золотых венка (весом в 20 414 фунтов), поднесенных Цезарю различными правителями и городами 10. Из этих же средств сразу после триумфа Цезарь стал расплачиваться с войском, превзойдя при этом все свои обещания. Каждый рядовой воин получил 5 тыс. аттических драхм, каждый центурион — вдвое больше, трибуны и начальники конницы — вчетверо11. Затем жителям Рима было выдано по 400 сестерциев каждому и — сверх того хлеба, который полагался по lex frumentaria — еще по 10 модиев зерна и 10 фунтов масла 12. Для народа было устроено грандиозное угощение на 22 тыс. столов, а также различные зрелища, игры, в которых принимали участие пехотинцы, конница и даже боевые слоны 13. Согласно обету, дааному перед Фарсалом, Цезарь воздвиг храм в честь Venus Cenetrix и устроил вокруг храма священный участок (forum Iulium) 14. Вскоре после всех этих празднеств была произведена перепись населения, причем оказалось, что число его уменьшилось более, чем вдвое 15. Так что и Аппиан и Плутарх вынуждены заканчивать свои торжественные описания триумфа, игр и зрелищ меланхолическим вздохом по поводу бедствий, причиняемых народу междоусобными войнами 16. 8 P l u t , Caes. 55; D i o Cass., 43, 15—18. 9 App., b. с, 2, 101; P l u t , Caes. 55; D i о С a s s., 43, 19; Sue t., Iul., 37; L i v., ep. 115. 10 App., b. c, 2, 102; cp. P l u t , Caes., 55; Dio C a s s , 42, 49. 11 App., b. c, 2, 102; Dio C a s s . 43, 21; S u e t , Iul., 38. 12 S u e t , Iul., 38; D i о С a s s., 43, 21. 13 Ρ 1 u t , Iul, 55; Λ ρ p., b. с, 2; 102; D i o С a s s., 43, 21; S u e t , Iul., 38. 14 Α ρ p., b. с.', 2, 102; ср. Dio Cass., 44, 37. 15 App., b. c, 2, 102; P l u t . , Caes., 55. 16 Ibidem. 225 Но, хотя успехи Цезаря были блестящи, положение его — вне сомнений, а триумф —великолепен, все же античная историография сохранила нам первые признаки недовольства и оскорбленной народной гордости, которые проявились во время этих празднеств, поскольку всем было ясно, что четвертый триумф —не столько триумф над Африкой и Юбой, сколько над побежденными согражданами и, в частности, над Катоном, Петреем и Сципионом 17. Но Цезарь мог еще пока не придавать серьезного значения этим отдельным проявлениям недовольства, как и всяким остротам по его адресу 18. Все это были мелочи, несоизмеримые с теми грандиозными почестями и с той реальной властью, которою он ныне обладал. После Тапса сенат вынес решение о сорокадневных молебствиях (supplicatio), о праве Цезаря сидеть на курульном кресле между обоими консулами, о замене имени Катула в посвятительной надписи капитолийского храма на имя Цезаря 19, о даровании Цезарю почетной колесницы (tensa) и о воздвижении его статуи, у ног которой лежал бы земной шар, а надпись гласила бы «Полубогу» (Ιμίΰεω) 20. Важнее было то, что Цезарь провозглашался диктатором на 10-летний срок с правом иметь 72 ликтора (по 24 ликтора за две прежние и за нынешнюю диктатуру) 21, и ему вручалась на двойной, следовательно, на трехлетний срок praefertura morum, т. е., по существу, неограниченная цензорская власть, контроль над частной жизнью граждан 22. Следует помнить, что Цезарь обладал еще (с 48 г.) tribunicia potestas23 и неоднократно избирался консулом. А если, несколько забегая вперед, учесть те почести, которые были для него декретированы после Мунды — десятилетнее консульство (от чего он, кстати говоря, решительно отказался) 24 и титулы императора (как praenomen) 25, отца отечества (parens patriae) 26, освободителя (liberator) 27, то станет ясным чрезвычайно широкий и, вместе с тем, экстраординарный характер его власти. Вопрос о характере власти Цезаря и, в особенности, о значении некоторых его отдельных полномочий или почетных титулов неоднократно дебатировался в специальной литературе. 17 App., b. с, 2, 101; Dio Cass., 43, 19. 18 Suet., Iul., 49. 19 См. Ed. Meyer. Caesars Monarchie..., S. 385 20 Dio Cass., 43, 14; 21. 21 Первая диктатура — в 49 г., по возвращении из Испании (11 дней), вторая — в 48 г., после Фарсала (очевидно, до конца 46 г ) 22 Dio Cass., 43, 14. 23 Α ρ p., b. с, 2, 106; D i о С a s s., 42, 20; 44, 4. 24 App., b. c, 2, 106—107; Dio Cass., 43, 45; S u e t , Iul, 76. 25 Dio C a s s , 43, 44; Sue t , Iul., 76. 26 D i о С a s s, 43, 14; S u e t , Iul, 76. 27 S u e t , Iul, 76. 226 Наибольший интерес, пожалуй, представляет толкование и оценка специфического значения титула imperator. Моммзен совершенно недвусмысленно утверждал, что, если положение Цезаря как главы государства формально определялось, в первую очередь, диктаторскими полномочиями (dictator perpetuus) 28, то для обозначения монархической сущности его власти гораздо «пригоднее» был титул императора, который у Цезаря впервые приобрел характер постоянного наименования (praenomen) и в отношении которого была оговорена возможность передачи его по наследству29. В дальнейшем Моммзен выражался еще категоричнее; он считал, что новая власть императора была не чем иным, как восстановленной древнейшей царской властью30 и что Цезарь решился присвоить себе именно эту царскую власть, избегая слова царь, (rex) и потому используя титул императора31. В настоящее время эта «крайняя» точка зрения Моммзена на значение титула imperator разделяется лишь немногими. Пожалуй, ближе всех к ней Грант, который считает, что этот титул превратился при Цезаре в термин, определяющий сферу компетенции. Сама же власть Цезаря основывалась, по его мнению, на imperium maius, якобы новом типе империя, который играл теперь первенствующую роль 32. Ряд других исследователей или находит, что титул imperator сохранял свое прежнее (республиканское), идущее со времен Сципиона Африканского, значение и при Цезаре (например Эдкок) 33, или не придает этому титулу и связанному с ним формально-юридическому анализу серьезного значения. (Эд. Мейер) 34, или, наконец, вообще отрицает монархические устремления Цезаря (Сайм) 35. Н. А. Машкин, уделяя большое внимание вопросу о характере власти Цезаря и давая обзор существующих точек зрения, сам, тем не менее, не приходит к вполне определенным выводам. Он считает, что «Цезарь в ином значении, чем прежде, принимает титул императора», но вместе с тем пишет: «Нет, по нашему мнению, оснований усматривать в этом «имени-титуле» указания на верховную власть, на то, что Цезарь был носителем Imperium maius, что почетный титул «imperator» превратился в термин, указывающий на 28 Т. Моммзен. История Рима. III. М., 1941, стр. 394—395. 29 Там же, стр. 396—397 (и примечания). Ср. Th. Μ о mm sen. Römisches Staatsrecht, II. Leipzig, 1887, S. 767—770. 30 Е.Моммзен. История Рима, III, стр. 398. 31 Там же, стр. 400—401. 32 М. С г а n t. From Imperium to auctoritas. Cambridge, 1946, p. 409. ff. 33 САН, IX, 1932, стр. 728. 34 См., например, в «Caesars Monarchie...» главу «Caesars Ziele. Die absolute Monarchie», S. 465—472. 36 R. S у m e. Roman Revolution, p. 52; ср. о н ж e. Imperator Caesar. А Study in Nomenclature. «Historia», VII, 1958, № 2, p. 176—177. 15* 227 сферу компетенции» 36. Одновременно Н. А. Машкин подчеркивает, что Цезарь открыто стремился к монархической власти, к тому, чтобы его провозгласили царем37. С нашей точки зрения, если только не поддаться соблазну телеологических предвосхищений нет ни нужды, ни необходимости вкладывать какой-то новый, особый и явно монархический смысл в термин imperator, по сравнению с его прежним «республиканским» значением. Во всяком случае, этого не следует делать применительно ко времени Цезаря38. На каком основании возникла в современной историографии версия об особом и к тому же монархическом характере Цезарева почетного титула? Она, видимо, базируется на показаниях двух источников: свидетельстве Светония о том, что титул imperator превратился в praenomen Цезаря39, и свидетельстве Диона Кассия, подчеркивающего, кроме того, наследственный характер титула (или, как уточняет Моммзен, «имени») 40. Но, если оба эти свидетельства с большей или меньшей точностью подтверждают тот фак, что ныне, т. е. со времени Цезаря, титул императора стал применяться и использоваться особым образом и несколько иначе, чем до сего времени, то они вовсе не доказывают принципиального изменения (в «монархическом направлении») внутреннего содержания самого понятия. В крайнем случае показания наших источников — и главным образом Диона Кассия — свидетельствуют лишь о том, что значительно позднее Август, претендуя на наследование титула («имени»), мог вкладывать в свои устремления, как и в свое отношение к титулу, «расширительные» требования, совершенно, конечно, не свойственные обстановке и положению дел при Цезаре. Как же следует понимать смысл термина imperator, когда он из старореспубликанского, общеизвестного и, по существу, временного титула 41 все-таки превратился в «praenomen imperatoris »? Нам кажется, что в принципе внутреннее содержание его не изменилось. Термин imperator по-прежнему означал высшего военного начальника, распоряжавшегося своими подчиненными 42, но поскольку он стал постоянным, почетное зва- 36 Н. А. Машкин. Принципат Августа, стр. 64—66; Ср. R. Ρ а г i b е n i. L'eta di Cesare e di Augusto (Storia di Roma, V). Bologna, 1960, p. 210—211. 37 H. А. Машкин. Принципат Августа, стр. 66. 38 Это, в известной степени признает и Н. А. Машкин («Принципат Августа », стр. 66), говоря: «Впрочем, от республиканского характера imperium maius не мог освободиться, поэтому в дополнение и в расширение его Цезарю предоставляется ряд магистратур и полномочий». 39 Suet., Iul., 76. См., однако, критические замечания Моммзена об этом свидетельстве Светония («Römisches Staatsrecht», II, S. 767—768, Anm, 1; 3), 40 D i о C a s s . , 43, 44. См. Th. Μ о m m s e η. Op. cit., ibid. 41 Th. Mo mm sen, Op. eil, II, стр. 767. 42 D i о Cass., 43, 44; ср. 46, 17. 228 ние «главнокомандующего» носитель данного титула сохранял теперь не только в военное, но и в мирное время. Решающим для подтверждения высказанного взгляда является тот факт, что Цезарь имел диктаторские полномочия,, которых, как известно Август не имел., и потому при Цезаре титул императора вовсе и не должен был принимать то широкое, почти всеобъемлющее значение, которое он приобретает у позднейших принцепсов (начиная с того же Августа43). Изложенная нами трактовка титула imperator, применительно к Цезарю и его времени, не предполагает — во всяком случае в достаточно осознанной и подчеркнутой форме — стремления самого Цезаря к царской власти. Но вопρос о субъективных устремлениях Цезаря, связанных с царским венцом, мы попытаемся осветить— если это вообще возможно сделать — несколько ниже. * * * Остановимся на внутриполитической и реформаторской деятельности Цезаря после битвы при Тапсе. Нам уже приходилось в свое время касаться этого вопроса 44. Однако дополнительное изучение интересующего нас периода, тенденций общественного развития и конкретной обстановки в Риме в середине 40-х годов заставляет нас отказаться от некоторых из сделанных ранее выводов. В этой связи сначала необходимо, хотя бы в самом сжатом виде, ознакомиться с реформаторской деятельностью Цезаря (и оценкой этой деятельности) в 49—47 гг., т. е. до битвы при Тапсе. В 49 г., когда Цезарь впервые в ходе гражданской войны на шесть-семь дней оказался в Риме, им самим, естественно, не было издано никаких законов. Однако к этому короткому сроку относится, видимо, принятие lex Antonia de proscriptorum liberis 45. Сыновья проскрибированных; при Сулле получали теперь гражданские права, за что Цезарь агитировал еще будучи эдилом. В том же 49 г. Цезарь, как уже упоминалось, снова — после испанской кампании — пробыл весьма непродолжительный срок (всего 11 дней) в Риме. В эти дни были проведены избирательные комиции, причем консулами избраны: П. Сервилий Исаврийский и сам Цезарь 46. Затем был принят lex Julia de. pecuniis mutuis о назначении третейских судей, которые .должны были производить оценку земельных. владений и движимого имущества по ценам довоенного времени 43 D io Cass., 52, 41. 44 См. С. Л. У т ч е н к о . Идейно-политическая борьба..., стр. 93—101. 45 Caes., b. с, 3, 1; С i с, ad Att., 9, 14, 2; 10, 4, 8; Ρ1 u t., Caes, 37; Dio Cass., 41, 18; 44, 47, Suet., lul., 41. 46 C a e s , b. c, 3, 1. 229 и сообразно с нею удовлетворять кредиторов 47. Этим законом Цезарь, по его собственному свидетельству, пытался устранить или, по крайней мере, уменьшить страх перед отменой долговых обязательств48. Кроме того, действуя через преторов и народных трибунов, Цезарь восстановил в правах ряд лиц, осужденных по lex Pompeia de ambitu 49. И, наконец, в эти же одиннадцать дней были проведены уже упоминавшиеся нами50 lex Iulia de civitate. Transpadanorum 51, впервые распространявший права римского гражданства на целую провинцию, и lex Iulia de civitate Gaditanis danda 52, впервые предоставлявший права муниципия провинциальному городу. Вернувшись снова в Рим летом 47 г., Цезарь застает здесь довольно напряженную обстановку. Не говоря уже о попытке восстания Целия и Милон а, следует отметить движение Долабеллы, с которым не мог полностью справиться Антоний, а также серьезное выступление, собственно говоря, даже бунт солдат53. Последний Цезарю удается ликвидировать благодаря решительному личному вмешательству и, в частности, благодаря тому, что, обещав солдатам требуемое ими увольнение, он уже стал называть их «квиритами», т. е. гражданами, а не воинами54. Что же касается движения Долабеллы, то проведенный в 47 г. lex Iulia de, mercedibus habitationum annuis был частичной (и компромиссной) реализацией программы Целия — Долабеллы. По этому закону слагалась задолженность по годовой плате за квартиру, причем для живущих в самом Риме — в объеме 2 тыс. сестерциев, а в других городах Италии —· 500 сестерциев 55. Ранее принятый закон de pecuniis mutuis получил теперь новое толкование: из оцененного арбитрами имущества, которым расплачивались должники, в их пользу (т. е. в счет погашения долга) засчитывались выплаченные уже проценты 56. Кроме того, был еще в том же 47 г. принят lex Iulia de modo credendi et possidendi intra Italiam, согласно которому часть средств следовало вкладывать в земельное имущество 57. Число преторов было увеличено с 8 до 10 по lex Iulia de praetoribus decem creandis58, увеличено также было 47 С а es., b. с, 3, 1; ср. P l u t , Caes., 37; App., b. с, 2, 48; Dio Cass., 41, 37; Suet., Iul„ 42. 48 Caes., b. c, 3, 1. 49 Ibid.; ср. S u e t , Iul., 41. 50 См. выше, стр. 220. 51 D i о С a s s, 41, 36; Τ a c, Ann., 11, 24. 52 Dio Cass., 41, 24; L i v., ep. 110. 53 A ρ p., b. c, 2, 92—94; cp. D i o C a s s . , 42, 32—33; 45, 29; 46, 16; P l u t Ant., 9. 54 App., b. c, 2, 92—94; cp. Suet., Iul., 69—70. 55 Dio Cass., 42, 51; Suet., Iul., 38. 5S D i о С a s s., ibid.; Suet., Iul., 42. 57 D i o C a s s . , 41, 38; Τ a c, Ann., 6, 16. 58 D i o Cass., 42, 51. 230 число эдилов, квесторов5Э и даже авгуров и понтификов60. Само собой разумеется, что образовавшиеся таким путем вакансии заполнялись главным образом креатурами Цезаря, не говоря уже о проведенной им в это время lectio senatus6l. 1 декабря 47 г. Цезарь снова уезжает из Рима на африканскую войну62. Нам приходилось, как сказано выше, давать оценку реформаторской деятельности Цезаря за период с 49 по 47 г.63 Эта оценка складывалась в зависимости от сопоставления Цезаревых реформ с теми проектами, которые изложены в письме (раннем) Саллюстия к Цезарю. Мы констатировали несовпадение мероприятий Цезаря с проектами и предложениями Саллюстия по «возрождению сената и народа». Однако «принципиальное направление реформаторской деятельности Цезаря» на основании законодательства 49—47 гг. еще не определялось 64. Перейдем к обзору внутриполитических мероприятий, проведенных Цезарем после битвы при Тапсе. После пышных празднеств, наград и угощений, связанных с его триумфом, Цезарь приступил к наделению ветеранов землей, причем, когда вставал вопрос о неотчуждаемости участков, он руководствовался, очевидно, lex Iulia agraria 59 г.65 Наделение земельными участками производилось постепенно и осторожно в соответствии с той программой, которую сам Цезарь изложил еще в 47 г. бунтующим солдатам. Аппиан вкладывает ему в уста следующие обещания: «Я всем дам землю и не так, как Сулла, отнимая ее у частных владельцев и поселяя ограбленных рядом с ограбившими, чтобы они пребывали в вечной вражде друг с другом, но раздам вам землю общественную и мою собственную, а если будет нужно, то еще и прикуплю» 66. В различные области Италии Цезарем были направлены специальные уполномоченные, и нет сомнения, что чрезвычайно сложная работа по наделению земельными участками не могла быть выполнена в течение того же, т. е. 46 г.67 Нам известны в отдельных случаях места дислокации Цезаревых ветеранов, так, солдаты 7-го и 8-го легионов были поселены в Кампании, а еще более точно говоря, в городах Касилине и Калатии 68. . и Suet., IuL, 41. so D i o Cass., 42, 51. 61 Ibid.; Suet., Iul., 41. S2 См. стр. 224. 63 См. С. Л. У τ ч е н к о. Идейно-политическая борьба..., стр. 96—98. 64 Там же, стр. 97. 65 См. стр. 63—65; ср. App., b. с, 3, 2; 7; Suet., Iul., 81. т App., b. с, 2, 94; ср. Suet., IuL, 38. 67 С i с, ad {am., 13, 4, 2; 13, 7, 3; ср. D i о С a s s., 43, 50. 6R App., b. c, 3, 40; Nie. Dam., Vita Caes., 31. См. также Ed. Meyer, Op. cit„ S. 415 (и Arm. 6). 231 Затем Цезарь организует проведение всеобщего ценза 69, однако это мероприятие, видимо, осталось незавершенным вплоть до его смерти. Одним из подготовительных к проведению ценза актов было, по всей вероятности, принятие lex Iulia municipalis70. Правда, по поводу даты опубликования этого закона существуют разногласия; так, Моммзен71 относит дату опубликования к 45 г. и Эд. Мейер 72 присоединяется к этой точке зрения. Существуют и другие, более «крайние» взгляды: так, иногда полагают, что lex Iulia municipalis был издан Антонием после смерти Цезаря или, наоборот, отодвигают назад датировку закона, считая, что издание его относится к 64 г., т. е. к консульству Луция Юлия Цезаря. Не претендуя на окончательное решение этого действительно далеко не ясного вопроса, мы тем не менее считаем наиболее естественной возможность датировать закон 46 или 45 г. Причем отдаем предпочтение 46 г., поскольку Цицерон в своем письме к Квинту Лепте (январь 45 г.) говорит уже о lex, а не о rogatio73. Содержание lex Iulia municipalis касалось, в основном, вопросов городского управления .и устройства. Было указано, что должность декуриона является пожизненной, и определялись необходимые требования к кандидатам на эти должности. Кроме того, в законе содержались предписания по городскому благоустройству, применительно к самому Риму, в результате чего «столица империи» низводилась — хотя бы в этом отношении— на один уровень с муниципальными городами74. Однако Цезаря в это время волновали, если иметь в виду Рим, далеко не только вопросы коммунального хозяйства. Он проводит, причем весьма энергично, ограничение контингента лиц, получающих хлеб, снизив его с 320 тыс. до 150 тыс человек. Praetor urbanus должен был ежегодно пополнять при помощи жеребьевки выморочные вакансии, однако строго в пределах тех же 150 тыс. человек75. Некоторые древние авторы ставят возможность подобного снижения контингента лиц, получающих даровой хлеб, в непосредственную связь с переписью, произведенной после триумфа и празднеств76. Другие говорят о том, что с целью пополнения поредевшего населения был издан указ, запрещавший гражданам старше 20 и моложе 40 лет от роду и не связанным военной службой находиться вне Италии дольше трех лет, а также лишавший права выезда в чужую страну детей сенаторов, за исключением тех, кто на- 69 D i о Cass., 43, 25. 70 CIL., I2, 206 = Fontes iuris Romanae antiquae7, p. 102—110. 71 Т. Моммзен. История Рима, III, стр. 448. 72 Ed. Meyer. Caesars Monarchie..., S. 426—427. 73 C i c , ad. fam., 6, 18, 1. 74 Ed. Meyer. Op. cit., S. 425—426. 75 Dio Cass., 43, 21; S u e t., Iul, 41. 76 App., b. c, 2, 102; P l u t , Caes., 55. 232 ходился в свите магистрата77. Кроме того, все жившие в то время в Риме врачи и преподаватели свободных искусств (liberalium artium doctores) подучили права., римского гражданства, дабы они сами охотнее оставались в Риме и привлекали других 78. Как великий понтифик Цезарь издал эдикт о роспуске восстановленных Клодием религиозных коллегий (за исключением древнейших) 79, что имело, однако, не только религиозное, но и большое политическое значение, поскольку эти коллегии издавна были средоточием плебса и очагами демократической агитации, т. е. своеобразными политическими клубами. Кроме того, Цезарь как великий понтифик провел знаменитую реформу календаря 80. Цезарю принадлежит попытка упорядочила и убыстрить судопроизводство, а также восстановить твердый порядок соблюдения сроков при отправлении магистратур. Обе эти области государственпоправовой жизни пришли в заметное расстройство в годы гражданской войны. Был проведен lex Iulia iudiciaria, по которому уничтожалась декурия эрарных, трибунов и, таким образом, суды снова должны были сотоятъ лишь из сенаторов и всадников 81. Кроме того, известны законы Цезаря de vi и de maiestate 82, которыми усугублялись наказания для изгнанных за преступления и за оскорбление величества, а именно предусматривалась частичная или полная конфискация имущества83 и лишение права провокации84. Что касается вопроса об упорядочении сроков отправления магистратур, то был, проведен lex- Iulia de provinciis, ограничивающий управление консульскими провинциями двухгодичным. сроком, а преторскими — одногодичным85. Следует упомянуть и закон Цезаря против роскоши lex Iulia sumptuaria. Этим законом запрещалось употреблять носилки, пурпурные одежды, жемчуга. Регулировалась даже продажа гастрономических товаров на рынках, не допускалась чрезмерная роскошь надгробных памятников, обилие колонн облагалось штрафом 86. В качестве praefectus morum Цезарь произвел, как уже упоминалось, lectio senatus. При этом в состав сената были 77 Suet., Iul., 42. 78 Ibidem. 79 Ibidem. 80 A ρ p., b. c, 2, 154; Ρ 1 u t., Caes., 59; D i о С a s s., 43, 26; S u e t., Iul., 40; Aug., 31. 81 D i o Cass., 43, 25; Suet., Iul., 41, cp. C i c , Phil., I, 8, 19. 82 C i c , Phil., I, 9, 23. 83 S u e t , Iul, 42. ' 84 C i c , Phil., 1, 9, 23. 85 Dio Cass., 43, 25; С i c, Phil., I, 8, 19; V, 3, 7. 86 Suet., Iul., 43; C i c , ad Att., 12, 35, 2; 12, 36, 1; 13, 6, 1; cp. Dio Cass., 43, 25. ι*1 233 приняты не только проскрибированные при Сулле87, но и те, кто был лишен звания цензорами или осужден в свое время по обвинению в подкупе88. По отношению к комициям, как уже говорилось, Цезарь поступал следующим образом: кроме кандидатов на консульство, из претендентов на остальные должности половина избиралась народом, а другая половина — самим Цезарем, ибо он рассылал по трибам рекомендательные записки и, таким образом, проводил своих ставленников89. И, наконец, следует сказать несколько слов о неосуществленных планах и проектах Цезаря. Он собирался выстроить грандиозный храм Марса, засыпав для этого озеро, а около Тарпейской скалы соорудить огромный театр. Он собирался издать свод законов, открыть греческие и римские библиогеки, поручив подготовку этого дела Марку Варрону. Он хотел осушить Помптинские болота, спустить воду Фуцинского озера, провести в порядок дорогу, идущую от Адриатического моря через Апеннины до Тибра, прорыть канал через Истм. Что касается военных предприятий, то он собирался усмирить даков., которые вторглись в Понт и Фракию, а затем через Малую Армению направится против парфян 90. Такова была в общих чертах внутриполитическая и реформаторская деятельность Цезаря. Оценивая в свое время ее направление, мы приходили к выводу о том, что основной идеей, пронизывающей все эту деятельность, была идея организации могущественной римской империи. Отмечались две тенденции реформаторской деятельности Цезаря: во-первых, стремление к объединению государства и уравнению в правах всего свободного населения, т. е. уравнительная тенденция, и, во- вторых, стремление к переустройству и совершенствованию государственного аппарата, к созданию сильной централизованной власти91. Кстати сказать, подобная оценка тенденций и направления реформаторской деятельности Цезаря в принципе совпадает с трактовкой этого же вопроса Эд. Мейером, который 'противопоставлял «полисный идеал» Саллюстия и Цицерона идеалу imperium Romanum (das weltumfassende Reich) Цезаря 92. Кроме того, нами отмечался демагогический характер «популярной политики» Цезаря. В чем он состоял? С одной стороны, это — щедрые раздачи во время триумфов и празднеств, отношение к движению Долабеллы, характерные попытки регулирования долговой проблемы и т. п. С другой, эдикт о роспуске плебейских коллегий, сокращение контингента лиц, полу- 87 С i t , ad fam., 13, 5, 2. 88 Suet., Iul., 41. 89 Ibidem. 90 Suet., Iul., 44. 91 С. Л. Утченко. Идейно-политическая борьба..., стр. 99. 92 Ed. Μ e v e r . Op. cit., S. 398—399. 234 чающих даровой хлеб (т. е. городского «пролетариата»), lex Iulia iudiciaria, другими словами, явно антидемократические мероприятия, направленные на постепенное вытеснение плебейских масс из сферы общественной жизни93. Все это, вместе взятое — не менее важная (чем две предыдущие) тенденция реформаторской деятельности Цезаря. Эта тенденция не менее важна, хотя бы уже потому, что она отмечена, как представляется нам теперь, наиболее объективно и правильно. Что касается первых двух, то следует сказать, что теперь они кажутся нам далеко не столь бесспорными. Чем пытались мы в свое время подтвердить наличие «уравнительной тенденции» в деятельности Цезаря? Дарованием прав гражданства транспаданцам и гадитанцам, а также возвращением автономии Фессалии, дарованием свободы книдцам и сложением части налогов с населения провинции Азии. Кроме того, говорилось о lex Iulia municipalis, о реформе календаря 94. Но ныне нам представляется более правильным говорить не об уравнительных тенденциях, не о стремлении Цезаря создать «класс единых подданных единого властителя», но, как уже отмечалось, о сохранении Цезарем персонального характера римского гражданства, о наличии в этом смысле «охранительной» тенденции95. Чем пытались мы подтвердить стремление к созданию централизованного государственного аппарата? Увеличением числа магистратов, проведением lex iulia de provinciis, изменением состава сената (lectio senatus), дабы превратить его в послушное орудие96. Эти соображения представляются нам и сейчас заслуживающими внимания, если только не переоценивать сознательную целенаправленность и «предвосхищающий» характер этих реформ. Общий вывод и оценка внутриполитической деятельности Цезаря должны., по нашему разумению, выглядеть примерно следующим образом. Не следует, впадая в телеологические соблазны и ретроспективные «предвидения», т. е. в своеобразную модернизацию, рассматривать деятельность Цезаря как сознательно направленную в сторону создания империи, причем в том ее виде, который, как его обычно представляют, сложился фактически гораздо позже, чуть ли не ко времени Тацита. Чтобы избежать подобной исторической аберрации, целесообразнее всего достаточно четко разделять субъективную и объективную стороны деятельности Цезаря. При непредубежденном подходе все перечисленные выше реформы и законы Цезаря, представляется нам, проводились в порядке ответа на тот или иной вопрос, настоятельно выдви- 93 С. Л. Утчеико. Идейно-политическая борьба..., стр. 100—101. 94 Там же, стр. 99—100. s5 См. выше, стр. 220—221. 96 С. Л. У τ ч е н к о. Идейно-политическая борьба..., стр. 100. 235 гавшийся «текущими» делами и обстановкой. Не говоря уже о земельных награждениях или о таких мерах, как сокращение хлебных раздач, уничтожение Клодиевых коллегий, leges Iuliae sumptuariae и т. п., даже рассчитанные в какой-то мере на будущие времена lex Iulia municipalis, реформа календаря, lex Iulia iudiciaria, lex Iulia de provinciis были прежде всего вызваны неотложными, текущими нуждами управления. Это настолько очевидно, что едва ли требуются особые доказательства. Но значит ли это, что реформы и законы Цезаря имели только сугубо преходящее, злободневное значение, а следовательно, не были мероприятиями длительной государственной важности, большого масштаба? Конечно, это не так! Тут уже выступает на свет объективная, как правило не зависящая от сознательных устремлений, сторона деятельности реформатора. Кстати сказать, объективно значимая сторона тех или иных реформ, законов, государственных актов и т. п. не отгорожена непроницаемой стеной от их «злободневности», «насущности», но базируется на подобных моментах, без которых все эти мероприятия едва ли вообще могли быть осуществлены. Как это обычно ,и происходит, время и объективные условия дальнейшего развития отсеивают и сохраняют из «злободневно» возникших законов, реформ и т. п. те, которые оказываются наиболее соответствующими этому «дальнейшему развитию» и которые только таким путем и приобретают (в ходе десятилетий) объективную ценность, а следовательно, достаточно «масштабное » государственное значение. Но неужели перед Цезарем на самом деле не вставало никаких общих задач, не было абсолютно никакой общей цели, помимо злободневных и текущих вопросов? Конечно, такая общая цель существовала, и она вырисовывалась не только перед умственным взором Цезаря. О ней знали все те, кто только не был безразличен к положению римского государства. О ней говорили, в частности, Саллюстий и Цицерон. Но вместо надуманной, ретроспективно привнесенной идеи империи (в нынешнем значении термина) это была совершенно конкретная — «текущая » и принципиальная, злободневная и «длительная» — задача восстановления государственного строя, после тех потрясений и ломки, которые были следствием гражданской войны. Эта актуальная задача разными общественными деятелями понималась по-разному. Взгляды Саллюстия, Цицерона и, наконец, Цезаря, конечно, не совпадали. Мы считаем целесообразным более подробно ознакомиться с этими взглядами, но также считаем нужным предварить подобное рассмотрение следующим замечанием. В целях сохранения (и в данном случае) правильной перспективы мы должны сопоставлять не «полисную идею», носителями которой считаются Цицерон и Саллюс- 236 тий с идеей империи (das weltumfassende Reich), как то делает Эд. Мейер и как то был склонен считать в свое время и автор настоящих строк97, но что, на самом деле, неправомерно. Если Цицерон и Саллюстий могут быть в какой-то мере названы представителями идеологии полиса, то предположение о том, что существовали уже некие (или некий) идеологи империи в том более позднем смысле, который обычно вкладывается в это понятие, означает явный переход на позиции телеологии и модернизаторства. Итак, чтобы правильно и исторически объективно оценить внутриполитическую деятельность Цезаря, счедует сравнивать и сопоставлять не идеал полиса (Цицерон, Саллюстий) с идеалом imperium Romanum (Цезарь) но конкретные предложениями проекты) Саллюстия и Цицерона с конкретными и практическими действиями самого Цезаря. * φ * Однако для того, чтобы объективно и правильно оценить деятельность Цезаря в годы гражданской войны, следует иметь в виду еще одну сторону этой деятельности, на которой мы до сих пор не останавливались: его политику «мягкосердечия и снисходительности» (dementia и beneficia) по отношению к врагам. Когда Цезарь в самом начале гражданской войны впервые очутился в Риме (но уже после бегства Помпея из Италии), там, как это и было естественно ожидать в годы; когда жива была память о временах Мария и Суллы, господствовало весьма подавленное настроение, почти паника 98. Ожидали проскрипций. Даже когда стало ясно, что Цезарь стремится избегать всяких жестокостей и насилия», все же довольно широко было распространено мнение о том, что это-только маскировка что когда он добьется окончательной победы, тогда-то он и обнаружит свое подлинное лицо100. А между тем единственный акт насилия, который разрешил себе Цезарь засвое пребывание в Риме, это знаменитый конфликт с трибуном Л. Метеллом, пытавшимся воспрепятствовать изъятию Цезарем государственных средств из эрария101. После победы при Тапсе и после самоубийства последнего «непримиримого» республиканца Катона опасения перед возможной местью и расправой снова вспыхнули в Италии, и Цезарю по возвращении в Рим пришлось, как уже упоминалось, 97 См. выше, стр. 234. 98 D io Cass., 41, 7 sqq. • 99 Cic., ad Att., 9, 14, 2; 10, 4, 8. 1" С « Л ^ Л ? А р р , b. c. 2, 41; P l o t . , Cae, 35; Pomp., 62; D i о Cass., 41, 17; F 1 о г., 4, 2, 21; Ζ о п., 10, 8. 237 выступать со специальными успокоительными заверениями ,ог. Однако вскоре обнаружилось, что все эти страхи лишены основания. Цезарь последовательно проводил политику помилования политических врагов, разрешая им возвращаться в Рим. И хотя ставленником Цезаря Гирцием был подготовлен закон de Pompeianis, согласно которому ограничивались права определенной категории помпеянцев 103, сам Цезарь отзывался о Помпее с неизменным уважением 104 и неоднократно шел навстречу просьбам различных лиц, в том числе и Цицерона, о помиловании ряда крупных помпеянцев. Одним из наиболее эффектных актов в этом плане было помилование его старого врага, консула 51 г., М. Клавдия Марцелла, которое явилось причиной выступления Цицерона в Сенате (после длительного перерыва) с gratiarum actio pro Μ. Claudio Marcello 105. О помиловании Марка Марцелла хлопотал не только Цицерон, все время убеждавший Марцелла в своих письмах вернуться в Рим 106, но также приверженцы и родственники самого изгнанника, например двоюродный брат Гай Марцелл 107, консул 50 г., женатый на внучатой племяннице Цезаря, Окгавии. В заседании Сената, которое состоялось, видимо, в сентябре 46 г., во всяком случае еще до празднования триумфа, Л. Пизон, тесть Цезаря, официально поставил вопрос о помиловании М. Марцелла, а Гай Марцелл бросился Цезарю в ноги. Все сенаторы встали и присоединились к его просьбе. Цезарь, высказав еще раз свое огорчение по поводу тех действий, которые в свое время Марцелл предпринимал против него, тем не менее заявил, что уступает просьбам Сената и согласен помиловать своего старого противника 108. Этот великодушный поступок произвел большое впечатление и был, как только что упоминалось, причиной благодарственной речи Цицерона. Эту речь довольно подробно рассматривает Эд. Мейер в своей работе о монархии Цезаря. Считая, что Цезарь в это время уже ;не мог положиться на свое прежнее окружение и искал контактов с респектабельными и консервативными элементами государства, которые были до тех пор республиканцами 109, он придает большое значение помилованию Марцелла, а также Цицероновой речи. В речи, по мнению Эд. Мейера, проявляется 102 См. стр. 225. 103 С i с, Phil., XIII, 16, 32. Сохранился фрагмент надписи (CIL, I, 627= I2, 604), где упоминается rogalio Hirtia. Но можно ли отождествлять данную rogatio с интересующим нас законом — вопрос неясный. Ср. Ed. Меуег. Op. cit„ S. 382, Anm. 2; S. 399—400. 104 С i с, ad fam., 6, 6, 10. 105 С i с, ad fam., 4, 4, 4. 106 C i c , ad fam., 4, 7: 8; 9; 10. 107 C i c , ad fam., 4, 7, 6; 8, 1; 9, 4; pro Marc. 10; 34. 108 С i c, ad fam., 4, 4, 3; pro Marc. 3. 109 Ed. Meyer. Op. cit., S. 404. 238 надежда Цицерона на то, что Цезарь может оказаться не столь далеким от идеала истинного вождя республиканского государства, т. е. princeps civitatis, образ которого был нарисован Цицероном в его трактате о государстве. Своим великодушным поступком Цезарь завоевал бессмертную славу, большую, чем та, которую ему дали все его победы 110. Однако этим же самым поступком Цезарь взял на себя и определенные обязательства, которых он не может теперь избежать. Как и у Саллюстия, отмечает Эд. Мейер, в речи pro Marcello к благодарности тесно примыкает напоминание о том, что по окончании гражданской войны выдвигается вторая и еще более великая задача: восстановление государства. Цезарь должен ее выполнить, а средства выполнения оказываются одинаковыми с теми, что предлагал в своих письмах к Цезарю Саллюстий. Это — упорядочение судов, восстановление кредита (revocanda fides), обуздание излишеств и разврата, забота о грядущем поколении, а также связывание суровыми законами всего того, что распалось и развалилось за это время111, т. е., говоря другими словами, программа нравственного возрождения государства и народа (die sittliche Regeneration des Staats und des Volks), как это затем имел в виду сам Цезарь а еще позднее и Август112. Эд. Мейер полагает, что восхищение Цицерона поступком Цезаря, т. е. помилованием Марка Марцелла, было вполне искренним, тем более, что во всем остальном Цицерон далек от полного доверия и спокойствия. Об этом свидетельствует ряд его писем и, в частности, к тем корреспондентам, перед которыми он не имел оснований скрывать свои истинные взгляды и настроения, как, например, письма к Сервию Сульпицию, наместнику Ахайи113, В целом же Эд. Мейер считает, что Цицеронова речь за Марцелла есть нечто подобное письмам Саллюстия к Цезарю. Чрезвычайно поучительно наблюдать, пишет он, как Цицерон и Саллюстий, отправляясь от противоположных установок, приходят к единым выводам, так что их цели можно считать идентичными. Истинная демократия, господство суверенного демоса полностью исключаются для обоих; насущной задачей является регенерация римского народа посредством нравственного и социального законодательства; но римское государство оба мыслят лишь в форме сенатского господства; Сенат для обоих, как для Помпея, а в дальнейшем и для принципата Августа,— единственный полномочный представитель populus Romanus 114. Нас в данном случае интересует не столько подробный анализ речи за Марцелла, сколько вышеизложенные выводы 110 Ibid. S. 406—407. 111 C i c , pro Marc, 23. 112 Ed. Meyer. Op. cit., S. 407. 113 Ibid, S. 409. 114 Ibid., S. 409—410. 239 Эд. Мейера. Однако к этим выводам хотелось бы добавить уже от себя, что в речи не просто содержится «напоминание» Цезарю о необходимости заняться вопросами восстановления государственного строя, но, по существу говоря, весь внутренний пафос речи сводится к подобным призывам. Собственно, речь основана на двух важных для автора и интересующих его моментах: на выражении благодарности Цезарю за проявленное им великодушие и на настойчивых обращениях к тому же Цезарю с призывами заняться «упорядочением» государственных дел, пришедших в расстройство в результате гражданской войны. Первый из этих моментов, очевидно, не нуждается в подтверждениях и доказательствах, а что касается второго, то самый беглый анализ речи убеждает, насколько она пестрит подобными призывами к Цезарю. Уже в самом начале речи высказано убеждение, что Цезарь интересы.государства и авторитет сената (точнее, сенаторского сословия — huius ordinis) ставит выше личных огорчений и подозрений 115. Если это еще не есть прямой призыв к регенерации государства, то, по крайней мере, этой фразой сформулирована основная предпосылка, которая и дает возможность обращаться к данному лицу с подобными призывами и чаяниями. Несколько ниже оратор уже непосредственно обращается к Цезарю, говоря о восстановлении государственного строя. В первый раз такой непосредственный призыв (omnia sunt excitanda tibi) звучит при изложении, говоря словами Эд. Мейера, программы нравственного возрождения сената и народа116. Но затем с возрастающей настойчивостью Цицерон снова подчеркивает — и неоднократно — важность подобной задачи: «Таков твой жребий — тебе придется потрудиться в деле установления государственного строя (ut rem publicam constituas) и прежде всего самому наслаждаться им в тиши и спокойствии»117. Или: «Потомки наверняка будут поражены слыша или читая о твоей деятельности в качестве полководца, правителя провинций, о Рейне, Океане, Ниле, о бессчетных битвах, невероятных победах, о памятниках, о празднествах и играх, о твоих триумфах. Но если этот город (haec urbs) не будет укреплен твоими заботами и установлениями (tuis consiliis et institutis), то твое имя будет только блуждать по всем градам и весям, но постоянного местопребывания и определенного обиталища (sedem stabilem et domicilium certum) иметь не будет» 118. Дальше объясняется, что и среди будущих поколений возникнут большие разногласия при оценке деятельности Цезаря, если только эта деятельность не увен- 115 С i c , pro Маге, 3. 116 Ibid., 23. Ср. Ed. Meyer. Op. cit„ S. 407. 117 С i с, pro Marc, 27. 118 Ibid., 28—29. ,240 чается тем, что он окончательно потушит пожар гражданской войны119. Таким образом, вопрос об упорядочении государственного строя после потрясений гражданской войны и связанные с этим надежды на соответствующие действия Цезаря занимают большое место в Цицероновой речи за Марцелла. Кроме того, как уже подчеркнул Эд. Мейер. в речи изложена некая программа этого «упорядочения» государственного строя, выдержанная в духе «нравственной регенерации сената и народа». И, наконец, тот же Эд. Мейер утверждает, что подобная программа совпадает с проектами реформ, изложенными Саллюстием в его письмах к Цезарю. Нам представляется, что это последнее утверждение Эд. Мейера нуждается в некоторых уточнениях. Во-первых, проекты реформ, изложенные в раннем письме Саллюстия к Цезарю, никак не могут быть сведены только к задачам нравственного возрождения. В этом письме реформы сгруппированы самим Саллюстием по двум основным разделам или направлениям: обновление народа и обновление сената. И если обновление сената еще может быть достигнуто мерами, близкими к "нравственным" реформам, т. е. введением тайного голосования при одновременном увеличении числа сенаторов, то в основу проектов и мер по обновлению народа Саллюстий полагает аграрную реформу, что уже, конечно, едва ли укладывается в рамки «нравственной регенерации» 120. Кроме того, Эд. Мейер не проводит достаточно четкой грани между ранним и более поздним письмом Саллюстия к Цезарю, т. е. не отмечает ни изменения отношения Саллюстия к своему адресату, ни изменения в характере самих проектов реформ, излагаемых в более позднем письме. Нам в свое время уже приходилось говорить об изменении отношения Саллюстия к Цезарю в период написания более позднего письма. Если на основании раннего письма можно было сделать вывод, что Цезарь в то время был для Саллюстия (как позже для Цицерона) единственной политической фигурой, на которую он возлагал надежды, связанные с реформой государственного строя, то в позднем письме явственно проступают черты неуверенности, разочарования в Цезаре и даже черты некоторой растерянности автора 121. Что же касается самих проектов реформ в более позднем письме, то они носят довольно поверхностный, непринципиальный характер и сводятся к ближайшим практическим мероприятиям, из которых самым серьезным является предложение об искоренении ростовщичества122. 119 Ibid., 29. 120 С. Л. Утченко. Идейно-политическая борьба..., стр. 86—87. 121 Там же, стр. 104—106. 122 Там же, стр. 103. 16 С. Л. Утченко 241 Интересно также отметить, что теперь (в отличие от раннего письма) Саллюстий причину упадка и разложения видит уже в нравственном несовершенстве римских граждан123, т. е. ко времени написания второго письма к Цезарю Саллюстий действительно подходит к программе «нравственной регенерации» римского общества, что и сближает его позиции —но только с этого периода — с позицией Цицерона, нашедшей свое отражение в речи за Марцелла. Остается выяснить вопрос о том, насколько практическая деятельность Цезаря соответствовала или, наоборот, не соответствовала тем конкретным предложениям, которые были сформулированы Цицероном и Саллюстием. Мы в свое время отмечали, что внутриполитическая деятельность Цезаря не только не совпадала с предложениями Саллюстия, но иногда прямо противоречила смыслу его проектов124. Собственно говоря, это обстоятельство и было главной причиной разочарования Саллюстия в Цезаре, разочарования, которое столь явно проступает в более позднем письме. Что же касается соответствия деятельности Цезаря программе «нравственной регенерации » римского общества, изложенной в речи за Марцелла, то, хотя Эд. Мейер и считает, что данная программа нашла свое отражение в законодательстве Цезаря и даже Августа 125, мы склонны думать, что серьезные основания для подобного вывода отсутствуют. Они отсутствуют, хотя бы уже потому, что «программа регенерации», как в этом очень нетрудно убедиться, изложена Цицероном в столь общем виде и вместе с тем столь лапидарно 126, что она никак не может служить материалом для конкретных сопоставлений. Скорее всего мы имеем дело с различными «вариантами» восстановления государства после потрясений гражданской войны. И Цицерон, и Саллюстий, и Цезарь руководствовались именно этой задачей с тою только разницей, что перед первыми двумя она стояла сугубо теоретически и они выступали в роли консультантов-советчиков, тогда как перед Цезарем эта же задача вставала как насущная и практическая необходимость. И если есть основания говорить о трех различных пониманиях этой задачи, то подобные расхождения скорее обусловлены столь частым несоответствием между теорией и практикой, чем борьбой между философски сублимированными категориями: «полис» и «империя». Каков же оказался вариант, избранный Цезарем? Как понимал Цезарь задачу восстановления государства? Какой он 123 С. Л. У т ч е н к о . Идейно-политическая борьба..., стр. 102; 107. 124 там же, стр. 96—97. 125 Ed, Meyer. Op. cit., S. 407; см. выше, стр. 239. 126 С i с, pro Marc, 23. 242 избрал путь, насколько учитывал окружающую обстановку и сложившееся соотношение сил? Нам представляется, что Цезарь, как правило, действовал, исходя из нужд текущего момента и сложившейся обстановки. Когда после победы при Тапсе он вернулся в Рим в качестве победителя, поскольку решающий этап гражданской войны был уже завершен, то, естественно, что первой и неотложной задачей, которая встала перед ним, была задача удовлетворения нужд и требований его солдат. Отсюда — политика земельных раздач и наделений, щедрые награды. Непосредственно вслед за этим требовалось подсчитать «потери» и не только среди тех, кто воевал на полях сражений, но и среди мирного гражданского населения. Эта широкая проблема, в свою очередь, распадалась на ряд более частных задач. Проведенный ценз показал катастрофическую убыль числа граждан. Отсюда— такие мероприятия, как законы против эмиграции и lex Iulia municipalis. Однако это были скорее сдерживающие и негативные меры, а отнюдь не позитивное решение вопроса. Поэтому сюда следует присоединить мероприятия Цезаря по распространению гражданских прав и выводу колоний. Но и этого еще было недостаточно. Общая задача «подсчета потерь» (а вместе с тем — и наличных сил) требовала какого-то решения вопроса о городском люмпен-пролетариате. С попыткой решения Цезарем этого вопроса и связано сокращение контингента лиц, получавших даровой хлеб, а также lex Iulia iudiciaria. И, наконец, перед Цезарем стояла задача восстановления нормального — и к тому же налаженного в интересах самого Цезаря — функционирования государственного аппарата. К этой области следует отнести такие мероприятия, как lectio senatus, законы об увеличении числа магистратов, lex Iulia de provinciis, новый usus взаимосвязей между диктатором и комициями. Эту задачу «восстановления» государственного аппарата нельзя рассматривать изолированно от другой стороны той же проблемы: стремления найти новую — и достаточно надежную — социальную опору. Последним же стремлением, как мы в этом уже убедились127, была обусловлена Цезарева политика dementia и beneficia. Таков, на наш взгляд, путь (или «вариант»), избранный Цезарем для восстановления государственного строя, поколебленного гражданской войной. Как нетрудно убедиться, этот путь достаточно четко отличается и от утопических предложений 128 Саллюстия, сформулированных в его раннем письме, и от программы «нравственной регенерации государства и народа», 127 См. стр. 238. 128 С. Л. У т ч е н к о . Идейно-политическая борьба..., стр. 91. 243 изложенной Цицероном в речи за Марцелла (и близкой к проектам реформ Саллюстия в последнем письме к Цезарю) 129. Удовлетворение требований армии, укрепление и «восстановление » римского гражданства, четкая работа государственного аппарата и его «приспособление» к новым условиям — таков «вариант» Цезаря, отличавшийся от вышеперечисленных проектов и реформ, отличавшийся не как абстрактный идеал «империи » от не менее абстрактного идеала «полиса», но как практический план, продиктованный всей конкретной обстановкой, от теоретических и «кабинетных» измышлений.
